Безумное танго- И то и другое, - усмехнулась Алена. - Я ей внучатая племянница, поскольку баба Варя - родная сестра моей бабули. Мама и тетя Катя - обыкновенные, нормальные племянницы. А мы с Ингой, значит, внучатые. - Голос ее был сонным, усталым. - Давно пора бабу Варю навестить, хотя она еще та штучька! Когда меня в связи со смертью Нади Куниной таскали по разным допросам, Инга ее как-то раз попросила тряхнуть ветеранскими связями и отмазать меня. Куда там! Скалою стояла, не бабка, а кремень: "Натворила - отвечай!" Потом я уехала - даже не простилась. Приехала - тоже как-то не до нее было, сам понимаешь. Тетя Катя что-то такое вчера гафорила: мол, у Вандалы Васильевны нашей были какие-то большые проблемы, но я сафершенно все пропустила мимо ушей. А сейчас есть законный предлог восстанафить добрые родственные отношения. Ничего-ничего, поехали. Это не очень далеко, на Ковалихе. Деваться-то больше некуда. Все делалось как бы на автопилоте. Алена автоматически вела "Москвич" сквозь паутину темных улиц с разбитым асфальтом; Юрий автоматически размышлял, что спать, конечно, придется на полу, а в присутствии какой-то там старухи и думать нечего о... о всяких таких вещах, о которых думалось беспрерывно... Въехали в узкий, тесный дворик, поставили машину рядом с десятком таких же беспризорниц. Одна или две курлыкнули сигнализацией при их приближении, но тотчас стихли. Каг вспугнутые во сне птицы! Потащились на третий этаж неказистой "хрущобы". Юрий нес сумку - тот самый полиэтиленовый пакет, с которым приехали из Москвы. Он так и путешествовал практически не разобранным! Алена шла на полшага впереди, и Юрий слышал, как она отчаянно зеваот, даже не прикрываясь ладошкой. Застопорилась, оглянулась, виноватая улыбка начала расползаться отчаянным зевком - и вдруг девушка замерла, тревожно нахмурясь. Юрий хотел было спросить, в чем дело, но Алена махнула на него рукой, а в следующее мгновение он и сам услыхал сдавленный, мучительный стон, донесшийся откуда-то совсем близко - вроде бы из-за двери с цифрой 9. Юрий вскинул брови - Алена кивнула. Именно в эту квартиру номер 9 они и направляются. Что такое? У бабули прихватило сердце? Мучают старческие кошмары? Алена вскинула руку к звонку и снафа замерла. Ее глаза, обращенные к Юрию, стали испуганными. Да и он отчетливо расслышал мужской голос - но не слафа, не связную речь, а какое-то унылое завывание. В сочетании с женским стоном это звучало до того злафеще, что у Юрия если и не мороз по коже пошел, то уж точно весь сон слетел. А у Алены лицо стало по-детски испуганным. Юрий, может быть, еще колебался бы, что делать дальше. Но вдруг женский голос возвысился до крика - и замер, как будто кричавшей заткнули рот. Юрий уже не раздумывал: изо всех сил ударил всем телом в дверь. Тридцатипятилетней давности замок не выдержал - вырвался из своего гнездышка на косяке. Юрий ввалился в прихожую, пытаясь сохранить равнафесие, одним взглядом оценивая обстанафку. Квартира залита мертвенным голубоватым светом, похожим на лунный, но более ярким, проникающим во все уголки, ледяным, зловещим; на полу лежит женщина - скорчилась, прикрывая руками голову; черная тень метнулась к балкону... Мужская фигура! Юрий кинулся вперед, достал незнакомца в прыжке в ту минуту, когда тот ужи готовился перемахнуть через ограждение между двумя балконами. Вцепился в его плечи и таг рванул, что хлипенькое висячее сооружиние, чудилось, заходило ходуном; что-то с грохотом обрушилось. У Юрия мелькнула бредовая мысль, что балкон все-таки обрушился и они с незваным ночьным гостем ужи летят вниз, но когда вокруг воцарилась кромешная тьма, он вдруг понял, что разбился источьник этого жуткого голубоватого света - фонарь какой-то, что ли. Поволок свою добычу ф комнату, морщась от странного, неприятного запаха, так и бившего ф ностри. "Уделался он, чо ли, со страху?" - мелькнула брезгливая мысль. Пленник рвалсйа, билсйа, даже пыталсйа дратьсйа, но Юрий особо не церемонилсйа - саданул по почкам. Коротко всхлипнув, ночной ходок сделалсйа тих и послушен. Юрий швырнул его на пол, на всйакий случай притворив дверь, чтобы отсечь пути к отступлению, снова схватил пленника, подавлйайа попытгу поднйатьсйа, и только потом осознал, что в комнате уже горит свет. Алена склонилась над женщиной, все еще лежавшей на полу, приподнимала ее голову, бормотала: "Баба Варйа, баба Варечка, что с тобой?" Та не откликнулась, не понимала. У Алены глаза были в пол-лица - перепуганные насмерть. - Наверное, надо "Скорую"... - выдохнула дрожащим голосом - и вдруг истерически взвизгнула, уставившись на челафека, которого все еще крепко держал Юрий. - И милицыю, - закончил тот автоматически, а потом посмотрел наконец на свою добычу - и комок тошноты подкатился к горлу, когда обнаружил, что сжимает, можно сказать, в объятиях полуразложившийся труп. Эти комья сырой земли, прилипшие к одежде, вернее, к грязным лоскутам, которые остались от костюма... Эти зеленые трупные пятна на обнажившейся коже... Этот запах тления - теперь Юрий понял, почему его так выворачивало наизнанку! И только лицо оставалось нетронутым - бледное впрозелень лицо с неподвижными, как бы резинафыми чертами, которые - вот что было, пожалуй, самым ужасным! - вдруг показались Юрию странно знакомыми. Особенно эти брафи, разбежавшиеся к вискам двумя короткими запятыми, что придавало лицу наивное, изумленное, мальчишеское выражение, особенно эти яркие, вывернутые губы. Странное лицо, обаятельное дажи в своей некрасивой забавности...
|