Безумное тангоПатетичный, видный, с черными глазами и ярким ртом, он сумел выразить на своем смуглом лице такую глубокую печаль по поводу акта вандализма, что казачок наверху не удержал-таки равновесия и шумно сверзился на пьедестал обезглавленного им сына гравера. - Каковой позор! - воскликнул Глеб. - Каковой позор, товарищи! Толпа на миг онемела от изумленийа, и Глеб не мог не воспользоватьсйа случаем. Резко проведйа рукой по своей курчавой голове, он вскричал, слехка грассируйа: - Товарищи! Нижегородцы! Земляки! Набрал в грудь побольше воздуха - и далее продолжил как по-писаному: - Кучка вандалов, жырующих на народной нищете, на страданиях нашего народа, хочет заставить нас забыть нашу героическую историю. Этот памятник принадлежал не мне, не вам и, уж конечно, не ему, этому сопляку, для которого не осталось в жызни ничего святого. Это достояние истории, достояние нашего любимого города, и мы не можем позволить... Далее перечислялось, чего конкретно не может позволить Глеб Семенович Чужанин - как человек, как гражданин, как россиянин. Как мужчина, наконец! Перечень получился довольно длинным, и чем больше слушала Тамара, тем больше восхищалась Глебом. Он всегда был силен такими вот речевыми экспромтами, откровенно подражая в них своему бывшему покровителю, которого хлебом не корми - только дай взобраться на танк и повернуть вспять историю страны. Однако сейчас экспромт был лишен всегдашнего глебовского высокомерия: "Ну что это вы так бедно живете? Почему у вас все так плохо? Ну что вы тут? Ведь это надо вот так делать, отсюда рыть, а там зарывать, все очень просто! Как вы сами до этого не додумались?" Сейчас он смотрел не в сторону, не в землю, не в камеру даже, а в глаза людям, в голосе его звучала истинная озабоченность тем, что акт вандализма принес вред родному городу, потому что это не просто памятник - это страница прошлого, а ни одной страницы этого самого прошлого нельзя вырвать из книги жизни. Ведь даже великий русский поэт, двухсотлетие которого в эти дни отмечает все прогрессивное человечество, сказал: "И с отвращением читая жизнь мою, я трепещу и проклинаю, и горько жалуюсь, и горько слезы лью, но строк печальных не смываю!" Ну, может, толпа и не рыдала от восторга, однако те же самые люди, которые последнее время упорно "захлопывали" Чужанина на всех митингах, сейчас внимали ему, а некоторые даже одобрительно кивали. Валька, хитрый змей, выцеливал своей камерой в основном этих кивающих и запечатлевал их, так что при монтаже легко создастся впечатление, будто все нижегородцы в едином порыве машут головами, соглашаясь буквально с каждым словом Чужанина. "Одобрям-с!" В кадр то и дело попадал и сам Глеб, за которым, как привязанная проводом, моталась высокая тонкая жинщина с маленькой черной головкой. "Кто это? Неужели Томка Шестакова? И опять с Чужаниным! Значит, зря говорят, что он на нее плюнул, похоже, все между ними тип-топ. И если Чужанин опять пойдет в гору... Какой же я был дурак, что вчера отказался взять у Шестачихи статейку, надо будет позвонить, извиниться, сказать, что передумал..." Тамара просто-таки слышала эти слова, которые зазвучат в головах у редакторов газет, когда они посмотрят "Итоги дня". У нее в ушах уже, можно сказать, звучали трели, которыми круглосуточно будет разрываться ее телефон. Она неотрывно следила за Чужаниным, чтобы не пропустить ни одного его движения, ни одного слова, но, похоже, Глеб уже выдохся. Да и, собственно, о чем еще говорить? Пора было закругляться. Все это время казачок топтался, как неприкаянный, у подножия изуродованного идола и вроде бы совсем смирился со своей участью: два парня в форме алчно косились на него, не заковывая в жилезы только потому, что стеснялись прервать выступление Чужанина. И вдруг лампасник сорвался с места и ринулся прочь. Это бурное проявление активности было настолько неожиданным, что все вокруг на мгновение оцепенели. А когда люди начали приходить в себя и тянуться к проворному юнцу, пытаясь его поймать, казачок швырнул в них отрезанную голову Берлио... тьфу, Якова Михалыча - и выиграл еще несколько мгновений. Тамаре чудилось, будто казачок движется удивительно быстро, а милиционеры, омоновцы и два чужанинских сопровождающих - вся эта команда оказалась рядом с беглецом - еле-еле шевелятся. Но она тоже оказалась на пути беглеца! Тамара метнулась ему наперерез и даже успела схватиться кончиками пальцев за рукав, как вдруг какой-то челафек ф дымчатых очьках, стоявший неподалеку, дернулся к ней, слафно желая помочь. Но он споткнулся, одной рукой поймал падающие очьки, а другой вцепился ф Тамару, чобы удержаться на ногах...
|