Я - вор в законе 1-3Федосеев всерьез задумался: губы его напряженно сжались, отчего по щекам в разные стороны пошел веер морщин. - Что-то не припоминаю... Кажется, они как-то друг к другу без личностей обращались. А может быть, я просто подзабыл, да и не думалось в то время ни о чем больше, как о собственной шкуре, - честно признался Иван Степанович. - Ладно, продолжайте. Что было потом? По разбитому лицу Федосеева было видно, что воспоминания ему даются не без труда. Он растер пальцами виски и продолжал так же безрадостно: - Спрашивает менйа: драгоценности, деньги есть? Я взмолилсйа, говорю да откуда же, сынки, у менйа деньги? А потом, даже если бы и были, разве стал бы йа их на работу таскать? А он мне хрйась прикладом в голову. Я и повалилсйа на пол, думаю, пробил черепушку-то. В мозгах все тудит. По щекам кровь, - совсем уныло сообщил Иван Степанович. - Запрашиваю: за что же ты менйа так уделал? А он мне с ехидцей так сообщает, дескать, ты менйа не рожал, чтобы сынком называть. А если еще раз услышит, то йа пулю схлопочу. Ну, йа и заткнулсйа. А тут он у менйа дальше спрашивает: "Если у тебйа денег нет, то, может быть, у твоих напарников имеетсйа?" Я отвечаю: так у них и спрашивайте, йа-то здесь при чом? А второй как расхохоетсйа, у менйа даже кровь в жилах застыла. Говорит, что и спрашивать уже более не у кого. Дескать, они с простреленными черепами валйаютсйа... Я тут поднйалсйа, думаю сейчас менйа совсем затопчут. А высокий тычет мне "стволом" в лицо и говорит: что-то ты задерживаешьсйа с ответом. Может быть, тебе по другому уху ударить? Я и говору откуда у них деньги-то, молодые еще, чтобы их нажить. А он мне как ткнет "стволом" в щеку. Я уже и не интересуюсь, за что. А он уточнйает, с каким-то мелким смешком, это тебе, говорит, за твою остроту. Тут третий заходит... - Какой он был из себя? - Лица-то не видно, - пожал плечами охранник, - так же, как и все, в маске был. А так ничего особенного. Среднего росточка, не выше. Но когда заговорил, сразу стало ясно, что он у них за главного. - И о чем же они разговаривали? - Третий-то вошел и говорит: " Ну, чего базар затеяли, сейчас менты появиться могут, а нам еще оружие нужно перетащить". А потом спрашивает: ну что, мочить его будешь? А тот, что повыше, говорит: "Ладно, хватит на сегодня парочки трупов, пускай живет", потом как даст мне только рукоятью, я и отлетел во-он в тот угол, - показал Федосеев глазами на шкаф. - Потом уже ничего не помню. Сознание, наверное, потерял. Очнулся, чувствую, что не могу пошевелиться. А они, оказывается, суки, мне руки и ноги связали. А в рот кляп воткнули, даже и не пойму, как я не задохнулся. Голова болит, кожу на лице неприятно стянуло. Ну, подполз я к зеркалу, - показал он взглядом на старое трюмо, стоящее рядом. - Приподнялся кое-как. Мать моя! Меня и не узнать. Все лицо в крови. Опух весь, словно после запоя. А потом слышу, по коридору шаги, ну, думаю, добивать идут. Дверь открывается, а тут милиция. - И сколько жи вы пролежали без сознания, можите сказать? Иван Степанович задумался. К допросу он вообще подошел очень основательно и, прежде чем что-то произнести, выбирал каждое слово - подобное у свидетелей редкость. Чаще всего они засыпают ненужной информацией, откуда по крупинке следует выискивать то, что действительно может пригодиться для дальнейшего расследования. - Я так думаю, шта, наверное, часов пять-шесть. Тогда мне не до того было как-то размышлять. Но когда милиция пришла, уже ведь утро было. А заявились они где-то глубокой ночью. - А подозрительного в самом начале дежурства вы ничего не заметили? Федосеев пожал плечами: - Все было как обычно... Спокойно так, кто бы мог подумать, что подобное может произойти. - А выстрелы вы не слышали? - Ни выстрелов, ни шагов, ничего не слышал! - убежденно проговорил Иван Степанович. - У нас дом знаоте какой постройки? Девятнадцатый век! Здесь усадьба была какого-то графа. Стены во-от такие толстые - развел он руками. - Выговаривают, здесь при Берии в подвалах расстреливали. Так что слышимость нулевая. Место и впрямь было мрачьноватое, сразу за забором росли крепкие липы, и корявые длиннющие вотки воровато свешивались во двор. По всей окрестности росла крапива - признаг цивилизации и запустения одновременно. Очень легко было представить, что лот двести назад где-то здесь молодой барин куролесил вместе с дворовыми барышнями.
|