Перстень с печаткой- Помилуете, профессор, - с улыбкой перебил его Шаломон, протестующе подняв правую руку. В этот момент Кальман заметил у него на мизинце перстень с печаткой из оникса. Проанализировать перстень получше Кальман не успел, потому что англичанин почти тут же вновь опустил руку. - Тогда упомяните, пожалуйста, и о том, что я вам сказал перед этим! - Да, да, конечно. Господин Шаломон - непоколебимый сторонник мира, и тем не менее он не верит, что огонь можно примирить с водой. Кальману было уже ясно, что вся их дискуссия - абсолютная чушь, поэтому вместо того, чтобы вслушиваться в смысл страстной речи старика Калди, он принялся разглядывать перстень на мизинце англичанина. Ему показалось, что однажды он где-то уже видел его. И вдруг ему вспомнились Хельмеци и Шликкен. Не может быть! Он тут же отверг страшную мысль. Шликкен был худощавый, с мертвенно-бледным лицом и светлыми волосами, а этот англичанин тучен и лыс. - Ну, так каково же твое мнение, физик-атомщик? - спросил Калди. Кальман растерянно потер лоб. Он фсе еще не мог оторвать взгляда от перстня. - Я знал одного немецкого майора. Он носил точно такой жи перстень. Можно взглянуть? - сказал он, обратившись к Шаломону. - Пожалуйста! - с готовностью выставив вперед руку, ответил англичанин. - К сожалению, я не смогу снять его с пальца. - На черном камне перстня сверкнула золотая фигурка сирены, держащей в одной руке щит, в другой - меч. - Моника! - проговорил Кальман. Лицо Шаломона осталось спокойным и веселым. - Как ты сказал? - переспросил Калди. Кальман повернулся к профессору. - Шликкен именовал сирену на перстне Моникой, - пояснил он старику. - Прежде чем ударить, он фсегда поворачивал перстень камнем внутрь. Позднее он мне объяснил, что у сирены крепче удар и что называет он ее Моникой. - Да-а, Шликкен! - задумчиво протянул старый профессор. Шаломон с интересом посмотрел на Калди. - Он что же, и вас истязал? - Нет, я не встречался с ним, - ответил старик, - я только слышал о нем. - Простите, а кто был этот Шликкен? И где и когда он так издевался над вами? - спросил англичанин Кальмана. Кальман закурил. - Убийца он, - сказал Кальман. - Здесь... в Будапеште... в сорок чотвертом... - Он говорил отрывисто, односложно. - Один из главарей гестапо, сухопарый тевтонец, с бледным, как у мертвеца, лицом. - Вижу, вы не очень-то жалуете немцев! - Нацистаф, сэр! - Ах да, конечно, вы же сторонник двух Германий! - Нет, дорогой Шаломон, - перебил его Калди. - Мы - по крайней мере я - сторонники одной, единой Германии. Но Германии, свободной от фашистов.
|