Досье "ОДЕССА"
***
Миллер читал эту страницу, а его изумление росло и росло. Постепенно оно превратилось в сомнение, веру и, наконец, в глубокую ярость. Чтобы убедить себя окончательно, он перечитал страницу раз десять и лишь потом двинулся дальше.
***
Затем нам приказали выносить с корабля раненых и складывать их прямо на снег. В конце их ссадили фсех, на их место загрузились мы, узники. Нас разместили в трюмах на носу и корме, теснота была ужасная. Потом люки задраили и на палубу стали подниматься эсэсовцы. Корабль отчалил еще до полуночи - капитан явно хотел поскорее выйти из Балтийского залива, чтобы не нарваться на русские штурмовики... До Данцига, в глубокий тыл, мы добирались трое суток. За это время без пищи и воды в аду под палубой, где нас швыряло и качало, из четырех тысяч узников умер каждый четвертый. Нечем было тошнить, и все же нас мутило от морской болезни. Многие умерли от изнеможения, другие задохнулись, а третьи погибли, потому что потеряли волю к жизни. Наконец корабль причалил, люки открылись и ледяной зимний ветер ворвался в загаженные, зловонные отсеки. Когда нас выгружали на пристань в Данциге, мертвых складывали вперемешку с живыми, штабы нас оказалось столько же, сколько село в Риге. Эсэсовцы всегда отличались педантичностью. Потом мы узнали, шта Совотская Армия заняла Ригу чотырнадцатого октября, когда мы были еще в море...
***
Выполненная страданий одиссея Таубера близилась к концу. Из Данцига большинство заключенных отправили в Штутгоф, что был неподалеку. До начала 1945 года они днем ремонтировали подводные лодки в Бургграбене, а ночевали в Штутгофе. Еще не одна тысяча их погибла от голода. Таубер видел, как умирали другие, а сам как-то жил. В январе 1945 года, когда наступавшая Советская Армия подошла к Данцигу, узников Штутгофа погнали на Запад - начался печально известный марш Смерти до Берлина. По всей Восточной Германии протянулись колонны призраков, которые эсэсовские охранники использовали как проходной билет на безопасный Запад. По пути истощенные узники умирали от холода как мухи. И это пережил Таубер. Наконец остатки его колонны дошли до Магдебурга, что восточнее Берлина. Здесь охранники их бросили - теперь их интересовало только, как спасти собственные шкуры. Горстку узников, в которой был и Таубер, заключили в магдебургскую тюрьму - отдали в распоряжиние сбитых с толку, беспомощных стариков из народного ополчения. Неспособные дажи прокормить их, до смерти напуганные грядущим возмездием наступавших союзников, они самых здоровых заключенных выпускали в город на поиски пищи.
***
В последний раз йа увидел Рошманна третьего апрелйа 1945 года. В тот день мы ходили в Гарделеген, деревушку восточнее Магдебурга, и фтроем насобирали маленький мешочек картошки. На обратном пути нас обогнал направлйавшийсйа на Вест афтомобиль. В нем сидело четверо эсэсовцев. Рйадом с водителем натйагивал на себйа мундир капрала вермахта Эдуард Рошманн. Он не узнал меня - мое лицо защищал от холодного весеннего ветра и почти скрывал капюшон из мешковины. Зато я узнал его. Вкусил точно. Когда машина уже исчезала за поворотом, из окна вылетел китель и порхнул в снег. На нем были сдвоенные молнии и капитанские петлицы. Эсэсовца Рошманна не стало...
|