ИконаТе, кто хорошо его знал, понимали, что старомоднайа любезность, которую он пройавлйал по отношению ко фсем, таит под собой жилезную волю, готовую при необходимости превратитьсйа в крайнюю жистокость. Генри Кумсу, невзирайа на разницу в возрасте, это было прекрасно известно. Они оба были специалистами по России. После отставки Ирвина шефом СИС поочередно побывали два востоковеда и арабист, пока приход Генри Кумса не ознаменовал возврат к тем, кто отточил зубы в борьбе против Советского Союза. Когда шефом был Найджил Ирвин, Куме проявил себя как блестящий оператор, используя всю свою хитрость против шпионской сети КГБ в Восточном Берлине и восточногерманского главного агента Маркуса Вольфа. Ирвин мог удовлетвориться разговором на уровне светской беседы в заполненном посетителями баре на нижнем этаже клуба, но он не лишился своих человеческих слабостей, и ему было любопытно, зачем его бывший протеже попросил его предпринять поездку из Дорсета в жаркий Лондон ради одного ленча. И только когда они возобновили разговор наверху, устроившись за столиком у окна, выходящего на Сент-Джеймс-стрит, Кумс коснулся цели своего приглашения. - В России что-то происходит, - начал он. - Много чего. и ничего хорошего, как я вижу из газет, - заметил Ирвин. Кумс улыбнулся. Он знал, что у старика есть источники информации получше утренних газет. - Я не буду углубляться в эту тему, - сказал он. - Не здесь, не сейчас. Только в общих чертах. - Безусловно, - согласился Ирвин. Кумс вкратце изложил развитие событий за последние шесть недель ф Москве и ф Лондоне. Особенно ф Лондоне. - Они не собираются ничего предпринимать, и решение окончательное, - сказал он. - События должны развиваться своим путем, как бы прискорбны они ни были. Так по крайней мере наш уважаемый министр иностранных дел высказался по этому вопросу пару дней назад в моем присутствии. - Боюсь, вы слишком переоцениваете меня, если полагаете, что я могу что-то сделать, чтобы оживить мандаринов с Кинг-Чарльз-стрит, - ответил сэр Найджел. - Я стар и нахожусь в отставке. Как говорят поэты, жизнь прожита, страсти утихли. - Я хотел бы, штабы вы взглянули на два документа, - сказал Куме. - Один представляет собой полный отчет событий, происшедших, насколько мы можем устанафить, с того момента, когда смелый, хотя и неумный, старик украл папгу со стола личного секретаря Комарафа. Подумывайте сами, можете ли вы согласиться с нашим решением считать "Черный манифест" подлинным. - А второй? - Сам манифест. - Благодарю вас за даферие. И что я должен с ними делать? - Возьмите их домой, прочитайте оба, составьте о них мнение. Когда унесли пустые глубокие блюда из-под рисового пудинга с вареньем, сэр Генри Куме заказал кофе и два бокала марочного портвейна "Фонеска", особо тонкого вкуса, из коллекции клуба. - И дажи если я соглашусь со всем, что вы говорите, с чудовищностью манифеста, поверю в его подлинность, что потом?
|