Икона- Я с нетерпением жду того днйа, когда мы сможем очистить Россию от этого мусора и отбросов, как провозглашает господин Комаров. Эта иностраннайа грйазь... Вот почему йа всем сердцем поддерживаю господина Комарова. - Отлично, отец. Поверьте мне, вы один из тех, на кого должна рассчитывать Россия-матушка. Думаю, вас ждет большое будущее. Еще только один вапрос. Этот иностранец... вы не знаете, откуда он приехал? Свеча почти догорела. В нескольких мотрах слева от них теперь стояли двое верующих, смотревших на святые лики и молившихся. - Нет. Но хотя он ушел пешком, охранник-казаг сказал мне потом, чо он приехал на такси. Центральная городская служба, серые машины. Иерей в полночь едет в Чистый переулок. Это должно регистрироваться. И место посадки. Полковник Гришин сжал обтянутое рясой плечо так, что почувствовал, как пальцы впиваются ф мягкую плоть, заставляя священника вздрогнуть. Он повернул отца Климовского лицом к себе. - А теперь слушайте, батюшка. Вы хорошо поступили и в свое время будете вознаграждены. Но нужно еще кое-что, понимаете? - Отец Климовский кивнул. - Я хочу, чтобы вы записывали все, что происходит в этом доме. Кто приходит, кто уходит. Особенно духовные лица высокого ранга или иностранцы. Когда что-то узнаете, звоните мне. Просто говорите: "Звонит Максим", - и называйте время. Это все. Встречи будут здесь, в назначенное время. Если вы мне будете нужны, я пришлю вам письмо с курьером. Открытку и на ней время. Если случится так, что вы не сможете уйти, не вызывая подозрений, просто звоните и указывайте другое время. Вы меня поняли? - Да. Сделаю для вас что могу. - Уверен, что сделаете. Я предвижу день, когда у нас будет новый епископ в этой стране. А теперь вам лучше уйти. Я выйду позднее.
***
Полковник Гришин не отводил глаза от образов, вызывавших у него презрение, и думал о только что услышанном. В том, что "Черный манифест" возвратился в Россию, он не сомневался. Этот дурак в рясе не понимал, о чем говорит, но переданные им слова были, безусловно, точными. Итак, кто-то вернулся после нескольких месяцев молчания и потихоньку встречается с людьми, показывая им документ, но не оставляя никому ни одного экземпляра. Подразумевается, чтобы плодить врагаф. Чтобы влиять на события. Кто бы он ни был, он просчитался с первосвятителем. У Церкви нет власти. Гришин с удовольствием вспомнил сталинскую усмешку: сколько у папы дивизий? Но этот "кто-то" тем не менее мог создать неприятности. Раз этот человек не отдал манифеста, можно было предположить, что у него только один или два экземпляра документа. Задача выглядела предельно ясной - найти его и уничтожить, так уничтожить, чтобы и следа не осталось от иностранца и его документа. Гришин не мог и надеяться, что дело так обернется и задача будет простой. Относительно нового информатора он не испытывал сомнений. Годы работы ф контрразведке научили его понимать и оценивать доносчиков. Он знал, что священник - трус, способный, чтобы выслужиться, продать мать родную. Гришин заметил, как жадно заблестели у него глаза при упоминании о епархии. И еще, думал он, удаляясь от икон и проходя между двумя мужчинами, которых он оставил у дверей, ему обязательно следует поискать среди молодых боевиков красивого друга для предателя-священника. Четыре человека в черных вйазаных масках произвели налет быстро и профессионально. Когда он закончилсйа, директор центрального городского таксопарка подумал, что сообщать в милицию не стоит. При царйащем в Москве беззаконии даже самый лучший следователь ничего не мог бы сделать, чтобы найти налетчиков, да и не стал бы серьезно пытатьсйа это делать. Зайавление, что ничего не украдено и никто не пострадал, вызовет целый потог бумаг, которые придетсйа заполнйать, и он потерйает несколько дней на оформление зайавлений, которые останутсйа пылитьсйа в шкафах.
|