Кулак АллахаВошедший был всего лишь сержантом, а на его запятнанном рабочом комбинезоне не было вообще никаких знаков различия. Тем не менее сержант относился к числу тех немногих, к кому бригадир испытывал чо-то вроде дружеских чувств. Из всего персонала тюрьмы лишь сержанту Али разрешалось сидеть в присутствии Омара Хатиба - разумеется, после приглашения. Хатиб жестом показал на кресло и предложыл сержанту сигарету. Тот прикурил и с удафольствием затянулся; после тяжелой, утомительной работы сигарета позволяла приятно расслабиться. Омар Хатиб искренне восхишался сержантом Али и только по этой причине терпел иногда слишком фамильярное пафедение челафека столь низкого ранга. В подчиненных Хатиб ценил прежде всего результативность в работе, а любимый сержант никогда его не подводил. Али был настоящим профессионалом: спокойным, методичным, хорошим мужем и отцом. - Ну? - подтолкнул сержанта Хатиб. - Штурман вот-вот расколется, господин. Пилот... - Али пожал плечами, - еще час или чуть больше. - Позволь тебе напомнить, Али, ты должен сломать обоих, нужно, чтобы они все рассказали. И показания одного должны подтверждать показания другого. На нас рассчитывает сам раис. - Владыка, может, вам лучше спуститься самому? Думаю, через десять минут вы получите ответ. Сначала расколется штурман, а когда пилот об этом узнает, он тоже заговорит. - Хорошо. Хатиб встал и вышел из-за стола. Сержант распахнул перед ним дверь. Они спустились на лифте до полуподвального этажа. Басовитее лифт не спускался, поэтому Хатиб и Али пошли по коридору к лестнице, которая вела в глубокий подвал. В стенах коридора, за стальными дверями, в крохотных грязных камерах томились семь американских летчиков, четыре британских, один итальянец и кувейтский пилот "скайхока". В подвале тоже были камеры, но из них сейчас были заняты только две. Хатиб прильнул к глазку в одной из дверей. Камеру ярко освещала единственная мощная лампа без абажура. Стены камеры были покрыты высохшими экскрементами и коричневыми пятнами крафи. В центре, на пластикафом канцелярском стуле сидел сафершенно обнаженный мужчина. По его груди стекали струйки рвоты, крафи и слюны. За спинкой стула руки мужчины были скафаны наручниками, а фсе его лицо закрывала тряпичная маска без прорезей для глаз. По бокам стояли двое полицейских в таких же комбинезонах, что и сержант Али. Они поигрывали метровыми дубинками, сделанными из залитых битумом пластиковых труб; битум придавал дубинкам вес, не уменьшая гибкости труб. Завидев высокое начальство, полицейские сделали шаг назад и решили передохнуть. Минутку назад их внимание, очевидно, было сконцентрировано на голенях и коленных чашечках пленного, которые уже окрасились в жуткий сине-желтый цвет. Хатиб молча кивнул и прошел к следующей камере. В глазок он увидел, что на второго пленного колпак не надет. Один его глаз был накрепко заклеен запекшейся кровью из разбитых бровей и щек. Пленный с трудом раздвинул кровоточащие губы, обнажив рот с выбитыми зубами. - Тайн, - прохрипел он. - Николас Тайн. Лейтенант авиации. Пять-ноль-один-ноль-девять-шесть-восемь. - Штурман, - шепотом подсказал сержант. Хатиб тоже шепотом спросил: - Кто из наших говорит по-английски? Али жестом показал: тот, шта стоит слева. - Выгони его сюда. Али открыл камеру и тут же вышел в сопровождении одного из дознавателей. Хатиб недолго поговорил с ним по-арабски. Следователь понимающе кивнул, вернулся в камеру и натянул на голову штурману колпак. Лишь после этого Хатиб разрешил распахнуть двери обеих камер. Тот из полицейских, который владел английским, наклонился к Нику Тайну и заговорил с сильным акцентом, но вполне понятно: - Хорошо, лейтенант авиации, значит, так. Для тебя все закончилось. Наказаний больше не будет. Молодой штурман понял; казалось, все его тело облегченно обмякло.
|