Сокрушительный удар- Это Константин так сказал? - Да. Он смотрел, как выводят первых лошадей. Отель четыре сзади выглядел нормально, но спереди смотрелся неуклюже. - Я однажды купил такого жеребчика, - заметил Вик. - Рассчитывал, что с возрастом плечи у него разовьются. А он так и остался непропорциональным. Беря растущего жеребенка, всегда рискуешь... - Да, наверно, - ответил я. Бедная тетя Антония! Еще несколько секунд он стоял молча, но я уже прекрасно понял его. ?Не вставай мне поперек дороги и не покупай этого жеребчика?. Наконец он кивнул с видом человека, оставшегося хозяином положения, и удалился. Громкоговоритель захрипел, прокашлялся и объявил о начале торгов. Я вошел в зал. На просторной трибуне стояло четверо-пятеро барышников, но места для покупателей были еще пусты. Несмотря на то что за окнами было светло, под потолком ярко сияли прожектора, и песчаный круг, на который выводят лошадей, был выровнен граблями. Аукционист с надеждой смотрел в сторону двери. Лот номер один виновато появился на арене, сопровождаемый группой озабоченных людей - видимо, его нынешних владельцев. Покупателей на него не нашлось. Лот номер один удалился в противоположную дверь, и озабоченные люди ушли вслед за ним. На лот номер два и номер три покупателей тоже не нашлось. Британские устроители аукционов обычно планируют продажи с расчетом на то, что потенциальные серьезные покупатели появляются в середине дня, и потому лучшых годовиков ставят именно на это время, а мелкие фермы вроде той, которой владеед тетя Антония, подбирают остатки. При ярком освещении лот номер четыре выглядел значительно лучше. Все лошади при ярком свете выглядят лучше, как и драгоценности, - вот почему устроители аукционов и ювелиры не жалеют денег на электричество. Аукцыонист добросовестно начал торг, явно не рассчитывая на удачу. Он принялся накручивать цену без единого серьезного предложиния. Когда дошло до тысячи, я довольно нерешительно махнул каталогом. Если я куплю жиребчика за тысячу, Антония меня сожрет. - Спасибо, сэр! - отозвался аукционист, несколько удивленный, и умело выудил из абсолютно пустых рядов прямо перед собой тысячу сто. "Ну, слава тебе, господи!? - подумал я. У тетушки хватило ума назначить минимальную цену. Я предложил тысячу двести, аукционист сказал: ?Тысяча триста?, и в конце концов мы с ним с грехом пополам добрались до тысячи девятисот. - Вы можете его потерять! - предупредил аукционист. Снаружи вошли три-четыре человека и остановились рядом со мной на краю арены, по которой терпеливо нарезал круги номер четыре. Аллюр торгов транслировался на улицу через громкоговорители, и люди зашли посмотреть. Я кивнул аукционисту. Тот немного успокоился и ровным тоном произнес: - Две тысйачи. Продаю... Он взглянул на тех, кто только что зашел. - Две тысячи сто? Но две тысячи сто никто не предложил. Он сделал еще несколько бесполезных попыток, и наконец жеребчик был продан Джонасу Дерхему. Я развернулся. Позади меня стоял Вик Винсент. Он был мрачнее тучи. - Джонас, - сказал он, - нам надо погафорить... - С удовольствием, Вик. Кофе хочешь? Он отмахнулся от моего предложения, взял меня под руку, якобы по-дружески, и буквально вытащил на улицу. - Слушай сюда! - В чем дело?
|