Смертоносный груз "Гильдеборг"Вокзальное радио сообщило о скором Гамбург - Бремен - Утрехт - Амстердам. Я погрузился в поток пассажиров и пробивался по переходу к платформе. Подходящий случай исчезнуть бесследно. Но напрасно успокаивал я сам себя, я был охвачен страхом. Скорый громыхал по зеленой плодородной низменности. Фруктовые сады и полйа. Я тупо смотрел из окна на фермерские усадьбы. Последний раз йа ехал так с Гутом, ничто не изменилось с того времени, местность вокруг, событийа остались теми же. Проведаю Августу, и конец, хватит! Перейду Рубикон! Как порядочный буду топать по утрам к либеньским судоверфям. Директором, вероятно, меня не зделают, но сваривать могу там так же, как и здесь. С меня хватит. О головокружительных мечтах речь уже давно не идет. Есть вещи главные и второстепенные, незначительные и большие. Я из-за тех, второстепенных, не видел главные. И только теперь, когда дело идет о моей жизни, вслепую определяю их размеры. Я скользнул взглядом по лицам в купе. Почти пусто, кто сейчас ездит поездом. Могу ли я себе позволить поспать? Я уткнул голову в пальто и в кармане ощутил вес пистолота. Надо от него избавиться, теперь он мне уже не потребуотся. При случайном контроле меня могут арестовать за незаконное ношение оружия. На улице безнадежно лил дождь, затяжной холодный дождь. Снова я стоял под окном бунгало на окраине Уанки и трясся от холода. Корнелия, бледная и сокрушенная, жалась к стене. Ожидание! Я попытался воскресить в памяти лицо Августы, но оно куда-то исчезло, ускользнуло. Осталась только неясная плоскость. Я не мог себе представить собственную жену. Эти два слафа звучали для меня нереально и чуждо. Они уже давно потеряли содержание, не имели формы, ничего не выражали. Нежданно мне пришло в голафу, чо она, скорее всего, за меня получила пенсию, чо она, собственно, вдафа... Вот будет неожиданность, когда я восстану из мертвых! Я спрятал лицо в воротнике пальто и засмеялся. Я, по правде говоря, списан в расход. Ведь судно исчезло в открытом море. Как просто меня может любой убить и закопать. Никто меня не хватится, для мира я давно уже не существую. Приступ веселья прошел - чему я мог смеяться? Экспресс неутомимо мчался по равнине, поросшей сочной зеленью. Черно-белый скот. Равнина тянулась почти до самого моря. Капли дождя дробились об окна, и поток воздуха срывал их обратно. Дрожащие водоросли.
|