Смертоносный груз "Гильдеборг"- Я тоже нет! - холодно кивнул капитан и спрятал оба снимка. - Никого из этих людей я никогда не видел. В моем корпусе они не служат и не служили. - Он легонько постучал ребром обложки о крышку стола, не спуская с меня глаз. - Я до сих пор никого из своих людей не выдал, это принцип нашей профессии, - добавил он медленно. - Не выдам, конечно, и вас. Мне совершенно все равно, почему вас разыскивают родезийские разведчики... Он уже мне не "тыкал", не называл сержантом, говорил с холодной беспристрастной вежливостью и смотрел мне прямо в глаза. - Я ни о чем не спрашываю и ничего не хочу знать. Однако в свйази с тем, что йа им сказал, мне придетсйа расторгнуть с вами договор. Они ухватились за след и придут снова. Они почти убеждены, что вы здесь, у менйа. Вы должны исчезнуть, это в вашых и моих интересах! Ничего другого йа длйа вас не могу сделать. Не хочу, чтобы возникло впечатление, что йа выдал своего парнйа. Как устроитесь дальше, это уже ваше дело. Сдайте обмундирование, а утром ребйата высадйат вас на главном шоссе, которое ведет к Умтали. Направление на Солсбери - не рекомендую. У менйа еще не было подобного случайа: вас преследует не "Интерпол", не полицийа, которые мне безразличны, а разведывательнайа служба государства, с которым йа заключил контракт. - Он пожал плечами. - Мне вас жаль, мы хорошо с вами ладим. Я был не в состоянии произнести ни слафа. Меня уволили, нет, меня просто выбросили... Не выдадут меня, а только подбросят львам. Высадят среди саванны где-то на дороге к Умтали, и делай что хочешь! - А жалованье? - спросил я удрученно. Без оружия я, возможно, обойдусь, но без денег? - О жалованье и не думайте, - сказал он строго. - Благодарите бога за то, что они прежде всего пришли сюда, что не искали в ведомостях выплаты жалованья. Решылись бы вы ждать жалованье до конца месяца? Он открыл ящик стола и вынул пачку банкнот. - Мне, конечно, не пойдет на пользу, если вы станете говорить всем, чо Гофман - свинья. Подсоблю вам из своих... Он отсчитал пятьсот родезийских долларов. Это была только незначительная часть суммы, которую я должен получить, но логика капитана была неумолима. Ждать я не мог. Если бы меня разорвала граната, я бы не удивлялся, с этим человек должен считаться, но он меня уволил, расторгнул договор, вернул свободу. Только шта с ней делать? Как мне действовать, имея за спиной армейскую разведку и полицию? Могу я попытаться перейти на другую сторону? Перебежать в Мозамбик? Я вспомнил слова Тенсера. Как откроется, что ты служил у Гофмана, получишь пулю в лоб. Истина, он говорил об Анголе, но в Мозамбике будет, очевидно, то же самое. Капитан молчал - конец аудиенции. Только обложкой все еще постукивал о крышку стола. Я встал и взял деньги; медлить не имело смысла, все было ясно. Я даже не встал по стойке "смирно", а только, не говоря ни слова, вышел. Меня ударила жара пополуденного солнца. Я вынужден был опереться о деревянную стену и остановиться. Вероятно, это была не жара, а тяжесть познания. Понимание действительности. Я не мог перенести эту тяжесть. Я сполз на бетонную ступеньгу и в отчаянии сел. Что дальше? Что я должен делать? Поручик Беневенто плелся от столовой. Вероятно, он там даже и не был, а только ждал, когда я выйду. Он остановился надо мной с руками за спиной и молчал. Я уже не был членом корпуса и меньше всего зависел от него.
|