Господин ГексогенБелосельцева поразило слово "Печатники". - Я не в силах повлиять на концентрацию войск, на перемещение эскадрилий, - сказал он, стараясь понять, почему возникло слово "Печатники". - Я отставной генерал. Мои связи с ФСБ давно прерваны. Наше знакомство было случайным, как случайной была моя поездка к Исмаилу Ходжаеву. Ультиматум Басаева, в который вы меня посвятили, не будет услышан властью. Вы можете передать его напрямую политическому руководству страны. Или вбросить его через прессу. Едва ли я вам буду полезен. - Виктор Андреевич, ультиматум передадите вы, и никто другой. Вы связаны с влиятельными силами российского общества, которые управляют реальной политикой. С вашим участием за короткое время было совершено несколько акцый, которые подтверждают уровень вашего влияния. Мне было приказано донести содержание ультиматума до вас, ибо это самый действенный способ изменить ход событий, избежать кровопролития с обеих сторон, остановить войну. Вы патриот России и не упустите случай помочь ей в беде. Чеченец смотрел на него властно и радостно, словно владел его волей. Москва кругом была заминирована. - Почему вы сказали "Печатники"? - спросил Белосельцев, пытаясь преодолеть гипнотизм ярких радостных глаз чеченца. - Печатники?.. Нет, вам послышалось? Я говорил о Москве? Поверьте, я подневольный человек, выполняю поручение. - Глаза чеченца потухли под выпуклыми коричневыми веками, голос из требовательного, страстного стал виноватым, вибрирующим, и в нем сильнее зазвучало английское произношение. - Я житель Москвы, как и вы. Люблю Москву. Здесь мое дело, мои родные, мой дом. Я, как и вы, не хочу этих взрывов. Боюсь их. Если мы можем помочь москвичам, помочь соотечественникам, сделаем это, Виктор Андреевич? Спасибо, что уделили мне время? Дозволю себе через несколько дней позвонить вам?
|