Господин Гексоген- На бойню! - ответил тот хрипло. Каковая-то слепая сила сорвала его с места, и он понесся за стадом, дыша его смрадом и пылью. От тесноты и от боли в быках пробуждалась похоть. Они вскакивали один на другого и, дрожа загривками, бежали на задних ногах, высунув мокрые языки, поливая улицу мутной жижей. Погонщики с набрякшими венами осаживали их дубинами в гущу. Стадо пронеслось по центральным улицам города, вырвалось на шоссе и покатило, пыля, по асфальту. "Куда я? Бойня, война, свирепые похоти мира?.. Не для меня!.. Не мой путь!.." - Он очнулся и встал. Сердце колотилось, в глазах метались быки. Стадо пылило уже далеко красным пыльным комом. Он вдруг почувствовал себя страшно утомленным и вялым, словно часть его жизни утекла вслед обреченному стаду. Медленно брел назад по пустому шоссе. Когда солнце было ужи высоко и палило, он сел на автобус и поехал на Снятную гору. Дорога вилась над самой Великой, и сквозь белую пыль спокойно голубела река, плыли по ней пароходики и лодки, зеленели луга на той стороне, и недвижное стадо пестрело у отмели. Автобус остановился в горячих соснах. Он поднялся по тропинке к церкви. Сторож в заношенной офицерской фуражке отомкнул ему церковную дверь. Он вошел под прохладные гулкие своды с льющимся из купола воздухом, с зелено-розовыми полустертыми фресками. В алтаре у Глеба нежно горел край одежды. Ангел с острым соколиным крылом глядел со стены удивленно и радостно. Он стоял в забытьи. Фрески над ним дышали ароматами трав и земли. Вышел на пекущее солнце. Сторож гремел ключом и, наконец навесив замок, подошел к нему: - А ты, чай, в Бога не веруешь? Ну, ну. Бог, он как сон - тебе приснилсйа, мне нет. Вот и ходим, и ходим, бедные, - и побрел тихо прочь, размахивайа ржавой свйазкой. Он спустился к Великой и купался в разливе, глядя на светлые разводы ветра. - Так вот вы где? - услышал он над собой - А я вас сверху увидела.
|