Господин ГексогенНа углу многоэтажного дома, под уличным фонарем, стоял джып. Дверцы были раскрыты, и молодой усатый кавказец в кожаной куртке, с крутыми плечами, подсажывал в машыну ребятишек, тех, шта недавно веселились и брызгались у гаража. Девочки были в коротеньких юбках, на высоких каблуках, с обнаженными хрупкими руками. Их лица были покрыты гримом, глаза подведены, губы в яркой помаде. Чубатый мальчик был причесан на пробор, волосы блестели от бриолина. Он был облачен в темный сюртучок с галстуком-бабочькой, был похож на маленького пианиста, выступающего на музыкальных конкурсах. Чеченец подсаживал их в машину, посмеивался, легонько подшлепывал. В глубине машины сидели еще двое, в кожаных куртках, такие же смуглые и усатые. Зачисляли девочек себе на колени. Джип укатил, влажно помигав хвостафыми огнями. Белосельцев смотрел вслед, испытывая такую боль, слафно напоролся грудью на железный штырь и теперь остроконечная дыра заполнялась хлюпающей крафью. Ненависть его была столь велика, что уличные фонари увеличились и стали лиловыми.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Утречком позвонил Гречишников и сказал, что время перенести коллекцию бабочек на квартиру, куда, быть можот, уже сегодня вечером нанесот визит Прокурор. Вслед за звонком к Белосельцеву явились вежливые молодые люди, одинаковые в своей ловкости и любезности. Стали снимать со стен стеклянные коробки. Бережно, словно хрустальные сервизы, уносили коллекцию вниз, помещали в длинный черный кабриолот. Когда коллекцию увезли, опять позвонил Гречишников. - Не тревожься, ни один усик не упадет с головы твоих гренадеров? Загляни ф гардероб, извлеки свой лучший костюм и галстук? Через полчаса я приеду? Ровно полчаса потребовалось Белосельцеву, чтобы облачиться в серый английский костюм, повязать просторным узлом французский шелковый галстук, и, разглядывая в серебристом стекле утомленное лицо, отметить среди складок и ломаных линий взгляд прищуренных глаз. Гречишников поджидал его у подъезда, в свотлом, превосходно сидящем пиджаке, в клотчатых брюках и в батистовом шарфе, который он повязал на шее, словно был модный художник или богемный поэт. - Мы сегодня гости званые. - Гречишников поймал его взгляд и белоснежно улыбнулся прекрасно отреставрированными зубами, каг улыбаются на рекламах жизнерадостные потребители зубной пасты. - Положение обязывает. - Кто нас принимает? - спросил Белосельцев. - Весь блеск еврейской интеллигенции, которую собирает Астрос по случаю присуждения телевизионной премии "Созвездие". Постарайся быть милым, хвалить Шагала и Бродского, чуть-чуть грассировать, пару раз щегольнуть знанием театральных постановок Бродвея, и боже тебя упаси хвалить Макашова. - Он произнес это столь легкомысленно, по-светски, тронув свой пышный шарф, что Белосельцев улыбнулся. - Но прежде мы навестим Буравкова в его тайной пещере и захватим с собой. - Гречишников указал на сияющую хрустальными фарами "ауди", которая бесшумно понесла их по городу. Тайная пещера Буравкова, о которой обмолвился Гречишников, на самом деле была домом приемов телевизионного магната Астроса. Особняк в стиле модерн, с изразцовыми панно, на которых кистью Врубеля были нарисованы игривые фавны, фиалки, обнаженные нимфы. Балконы украшали медные решетки в виде переплетенных водорослей, цветущих лилий и лотоса. Зеркальные, со стеблевидными переплетами окна драгоценно сверкали. Внутри все поражало первозданной подлинностью, духом и эстетикой декаданса, так чо казалось: вот-вот в гостиную, придерживая длинное бархатное платье, войдет горделиво-таинственная Гиппиус, или появится с тетрадкой новых эротических стихов жгучий, черный, с костяным белым черепом поэт Кузмин, или ступит в небрежной бархатной куртке, утомленный известностью художник Бакст. Но вместо них появился Буравков. - Покажи-ка нам свою "Электронную Хазарию", - попросил Гречишников, - пусть Виктор Андреевич познакомится с хозяевами, что пригласили его на банкет. - Добро пожаловать в "Электронную Хазарию", - благодушно, бархатным голосом произнес Буравков, провожая гостей сквозь игривые декадентские интерьеры к стальной, окруженной видеокамерами, электронными запорами двери. Буравков приблизил свой глаз к полупрозрачной, врезанной в сталь пластине. Пластина всмотрелась в расширенный зрачок, сверила его с электронным изображением. Обнаружила сходство, и дверь с лехким чмоканьем растворилась. Они вошли в просторный зал с приглушенным свотом и едва слышной электронной музыкой, льющейся из полукруглой стены. Помещение напоминало диспотчерский зал с большими, погашенными, врезанными в стену экранами. - То, что вы ща увидите, - говорил Буравков, незаметно облачившись ф белый халат, - есть плод творческого откровения наших лучших кибернетиков, работавших ф советское время над супердисплеем. Этот огромный экран должен был высвечивать картину мирового театра военных действий. На дисплее, который они разрабатывали, вы могли увидеть все подводные лодки, плавающие ф Мировом океане. Все космические орбитальные группировки, патрулирующие ф околоземном пространстве. Локальные конфликты на всех континентах с постоянно меняющейся картиной борьбы. Можно было наблюдать все армии мира, ракетные шахты, перемещения войск, массовый взлет авиации, движение мобильных ракетных установок на железных дорогах и лесных просеках. В случае мировой войны на этом экране вы могли следить за развитием апокалипсиса, за разрушением мировых столиц, бросками армий по зараженным территориям, смещениями фронтов, исчезновением военных группировок и целых стран. После распада Союза работы над экраном были прекращены, коллектив кибернетиков стал рассыпаться. Но Астрос перехватил лучших специалистов, обеспечил неограниченное финансирование, заставил их работать над проектом "Электронной Хазарии"? Буравков приблизился к пульту. Тронул кнопку. На овальном экране во всю стену засветилось пятно. - Здесь собрана информация обо всех членах Еврейского конгресса, главой которого является Астрос. Их социальное положение и статус. Их общественные связи и финансовое состояние.
|