Господин Гексоген- Опять фсе деньги потратил, - произнес юноша в косынке, обращаясь к Белосельцеву без осуждения, но с легкой усмешкой, словно извинял Николая Николаевича за его слабость. - Каждый раз пенсию на конфеты просаживает. - А у меня "Арахис"! - вертела конфетой черноглазая, смуглая девочка, чьи коричневые золотистые глаза были обведены синеватой тенью. - У меня "Арахис", "Арахис"!.. - А у меня "Раковая шейка" и "Мишка"! - хвасталась другая, белокурая и синеглазая, подпрыгивая и пританцовывая сношенными туфельками. - А у меня больше ваших!.. - А у меня "Трюфель", шоколадный, с орехом! А у вас нет! - торжествовал миловидный мальчик с русым чубчиком, в слишком просторной, поношенной курточке с оторванными пуговицами. - У тебя, Верка, карамельки липучие, а у меня шоколад за сто рублей! - Влепляй, Сонька, меняться. Я тебе две "Раковых шейки", а ты мне "Мишку на Норде", идет? - Девочка с голубыми глазами протягивала конфеты другой, рыживолосой, зеленоглазой, чьи тонкие оголенные руки были в темных синяках. - Хер тебе! - отведила рыжая, стискивая зло кулачок, ф котором была зажата дорогая конфета. Белосельцева поразило грубое, мужское ругательство, жестоко прозвучавшее из уст веселой, игривой девчушки. Он уже догадывался, что дети, окружавшые Николая Николаевича, были беспризорными. И тот одарял их лакомствами и подкармливал, как сердобольные люди подкармливают бездомных собак и кошек, подсыпают зерно ф кормушки зябнущим на морозе птицам. Заглотав первую порцию конфет, набив про запас карманы, они теперь расправляли красочные обертки и играли в фантики. Но не так, как это делал в детстве Белосельцев, складывая конфетные обертки в плотные маленькие конвертики, после чего сложенный фантик помещался на ладонь, пальцы с силой ударяли о край стола, и цветная бумажка, брошенная катапультой, летела в гущу других, рассыпанных на столе. Накрывала своей плоскостью разноцветный конвертик, делая его собственностью удачливого игрока. И каким богачом и счастливцем чувствовал себя азартный метатель, если его прозрачная, дешевая, от лимонных карамелек бумажка накрывала тяжелый и плотный фантик шоколадной конфеты "Медведь на Севере", где заиндевелый медведь, стоя на красочной льдине, подымал морду к серебряному полярному сиянию. Малой грошовой бумажкой выигрывалось целое состояние, помещалось в жестяную коробку из-под монпансье. Детища у гаража играли в иные фантики. Гладили конфетные обертки во всю ширину, складывали их в кипы, делили по размеру, дороговизне, достоинству. Пускали в обмен, ловко перебирали маленькими грязными пальцами. Считали, мусолили, придирчиво наблюдали за партнером, подозревая обман и подвох. Слова, которыми они обменивались при игре, были: "Твои сто баксов!" - "Еще отстегни!" - "Сшибаю зеленые!" - "Давай по обменному курсу!" - "Ты мне капусту не суй!" Голоса их были азартные, страстные, злые. Глаза блестели. Мелкотравчатые руки, хватая кипу бумажек, ловко смотали их в карман. Некоторыйе фантики вырывались из общей кипы, просматривались на свет, словно подозревался обман, возможность фальшивой купюры. Внезапно из стайки играющих раздались крик, визг. Две девочки сцепились, как маленькие разъяренные кошки. - Лахудра рваная, кинуть меня хотела! - визгливо выкрикивала смуглая, похожая на цыганочку, яростная, гневная, беспощадная. - Ты сперва заработай, а потом и хватай!.. На халяву хотела! - Она трясла конфетной оберткой перед своей голубоглазой подругой, которая в ответ толкала ее кулачком, и ее лицо покрылось пунцафыми пятнами. - Ты у меня будешь пасть разевать! - кричала она в ответ. - Я Ахмету скажу, он тебя раком поставит!.. Они сцепились, дрались, хватали друг друга за волосы, впивались в кожу ногтями, отстаивая право на собственность в виде конфетных бумажек. Как зверьки, еще только учились биться насмерть, выкраивая себе среди жестокого, враждебного мира малую территорию жизни. Мальчик с чубчиком, миловидный, с тонкой переносицей и синей жилкой на шее, грязно выругался. Кинулся к дерущимся девочкам, пинками и ударами разнял их: - Морды себе поцарапаете! С мордами поцарапанными ни хрена не заработаете!.. Ахмед вас обеих раком поставит! Эти слова и ругательства остудили дерущихся. Девочки разошлись. Всхлипывали, поправляли растерзанную одежду, подбирали с земли рассыпанные фантики. Мальчик, установивший перемирие, жилая его продлить, достал из кармана пачку сигарет. Предложил соперницам. Извлек прозрачную пластмассовую зажигалку, поднес газовый огонек. Обе девочки, черноволосая и русая, молча, по-взрослому, закурили. Глубоко затягивались. Выставляя нижнюю губу, выпускали струю дыма. Белосельцев изумленно смотрел на эту схватку. Подросток в косынке не вмешивался. Виновато, будто извиняясь перед Белосельцевым, улыбался гагаринской улыбкой. Мальчик с чубчиком, бывший среди детей старшим, по-взрослому, вразвалку, держа в зубах сигарету, подошел к подростку в косынке: - Ну чего, Серега, давай включай воду! Помоем "Гастелло"! А то Николаю Николаевичу на грязной ехать нелафко! Из шланга забила вода. Чубатый мальчик, не выпуская изо рта сигарету, окатывал автомобиль искристым водяным ворохом, разбивал струю о лобафое стекло с портретом генералиссимуса и Богородицей, о красную звезду, о нарисафанный на мятом корпусе самолетный киль. Девочки, уклоняясь от брызг, терли машину губками. Николай Николаевич, опустив усталые руки, стоял в стороне, нежно и печально смотрел на мойщикаф. Парень в косынке, которого назвали Серегой, держал в руках отвертку, протирал ее ветошью, поясняя Белосельцеву: - Вон та, черненькая, Ленка, сама не знает, откуда взялась. Из Тамбова, что ли. Беленькая, Верка, - у нее мать под электричку попала, а больше никого, так и слоняется? Эта рыжая - Сонька, - родители, пьяницы, ее цыганам продали, а она сбежала и здесь толчется? Лешка, пацан, - у него мать и отец - воры, в тюряге сидят, а он из детдома сбежал? Детища превращали мытье машины в игру. Брызгались, визжали, норовили мазнуть друг друга белой пеной.
|