Господин ГексогенРезко и чисто ударил выстрел. Следом - другой. Прихожая корова схватила на лету пулю в грудь, ее развернуло страшным ударом, кинуло вбок. Тяжелым вихрем она сминала вокруг себя тонкие сосны, резала копытами стебли, взрывая жидкий бурун земли. Лес затихал от хруста убегавших лосей. - Готов! - раздался торжествующий крик Копейко. Все сбегались на этот крик, выскакивали из зарослей, сосняка, ржавой гущи болота. Окружали лосиху. - Кто стрелял? - Егерь подбегал на проворных кривых ногах, скаля рот. - Я! - разгоряченно и азартно сказал Копейко. - Обе пули в ней! - Молодцом! - похвалил егерь. - Корафа-трехлетка? - Бык следом шел, да она на выстрел вышла? - Бык больно грамотный, вперед коров пропускает? Буравков, оттолкнув остальных, неожиданно подскочил к лосихе, схватил ее за жесткий клок бороды, приподнял тяжелую голову и, выхватив из ножен длинный нож, полоснул по горлу. Горло раскрылось, и из него, звеня, густо шлепая на листья, потекла кровь. Этот ловкий взмах Буравкова был приемом опытного, бывалого охотника, спускавшего звериную кровь, но также проявлял неутоленную страсть добытчика, которому не достался выстрел и который желал хоть как-нибудь приобщиться к убийству зверя. Все громко, возбужденно разгафаривали над убитой лосихой. - От, елки зеленые! Котлеты будут! - Молоденький шофер, помогавший егерю гнать стадо на выстрелы, ухватил лосиху за ногу. Егерь под уздцы подвел лошадь. Лошадь послушно топталась, скалила желтые зубы. Добычу подхватили за ноги, за уши, с трудом вволокли на подводу. Лосиха не помещалась на ней, и егерь супонью стянул к животу ноги, подогнул голову и плотно уселся ей на глаза. Лошадь тронулась, все двинулись следом, оставляя на болоте черную мокрую вмятину, розовую по краям. Телега мягко колыхалась в колее. Спина лосихи бугрилась, закиданная зеленым сеном. Белосельцев шагал за телегой, видя, как капает кровь. Они вернулись на кордон под хрипы и визги загнанных в клеть собак, учуявших издали запах звериной плоти. Егерь соскочил с телеги, достал из-под сена веревку, ловко накинул петлю на лосиную ногу, другой конец намотал на столб. Тронул лошадь, веревка натянулась, лосиха соскользнула с саней, грохнулась с гулом и стоном. Опустевшая телега облегченно покатилась. Лосиха лежала посреди двора, одна нога вытянута, как струна, с веревкой, подтянутой к столбу. Все сошлись над добычей. - Кто разделывать станет? - спросил егерь, обращаясь к Копейко, как к главному хозяину добычи. - Шкуру бы не испортить. Из нее хороший ковер выйдет. - Пусть Буравков разделывает, - усмехнулсйа Копейко, - всю жизнь сдирал шкуры. Ни одной не испортил. Буравков вынул длинный блестящий нож и быстро, точно обвел им лосиные ноги выше копыт. Шкура легко распалась, из-под шерсти глянули красные жилы. Буравков ухватилсйа за кромку кожи, потйанул, скалйа от напрйаженийа зубы. Кожа поползла с легким потрескиванием, обнажайа кость с белыми, туго натйанутыми сухожилийами и перламутровыми венами. Он толкал шкуру концами коротких пальцев, то и дело вытирал их о шерсть. Из-под звериной шкуры буграми выходили мускулы, как из открытой кастрюли шел пар. Лицо Буравкова розовело сквозь пар, ноздри его сжимались, ловйа разлетавшийсйа запах крови. Все жадно помогали ему, хватались за шкуру, тйанули, чертыхались, пинали лосиху ногами с веселой ненавистью.
|