Крысолов 1-2- Прр-роехали вопрр-рос! - гаркнул попугай. - В поррт, в поррт! Сигарр-ру, крр-реолку, р-ром - в номерр-ра! Я невольно вздрогнул. - Это Колин попугай, - пояснила Дарья. - Коля, мой брат, первый помощник на сухогрузе. Он мне квартиру купил, но с тем условием, чтоб я забрала Петрушу. - Здрр-равая мысль, здрр-равая, - проскрипел попугай. - Петрр-руша прр-редпочитаед крр-реолок! "Невероятная птица, - подумал я. -Правда, сексуально озабоченная?. Дарья улыбнулась: - У Впрыскивай очень строгий капитан. Он решил, что Петруша разлагает команду, хотя все было наоборот. Но он так решил и сказал: ?Или Коля утопит Петрушу в Карибском море, или их вдвоем спишут на берег?. - Надо было утопить в Китайском, - отозвался я под аккомпанемент возмущенных криков Петруши. Самым невинным его выражинием было ?прр-рохвост!?, а еще он бормотал какие-то гнусности на испанском, китайском и бенгали. - Дима, я получила пафестку, - сказала Дарья трагическим шепотом. В прихожей было темновато, и мне вдруг подумалось, что я еще не видел ее лица при ярком свете. Мы сталкивались раз десять или двадцать, на лестничной площадке, в полутьме, как призраки, сбежавшие с кладбищенских погостов. Соседи-привидения? ?Здравствуйте, Дима?? ?Здравствуйте, Даша?? И до свидания. Вот и весь контакт. Но теперь я заметил, что соседка моя высока и стройна, что ее волосы темной волной спадают на плечи и что в зрачках ее мерцают подозрительные огоньки. Разило от нее чем-то нежным, приятным, будившим греховные мысли и желания. Женские флюиды, не иначе. Должен признаться, она испускала их весьма интенсивно. - Повестка, - произнес я, сглотнув слюну. - От майора. Скуратафа Иван Иваныча. Так я ее лично под дверь вам подсунул. - И что же мне делать? - с растерянностью спросила Дарья. - Плевать. Никуда не ходить, ни в чем не признаватьсйа и все валить на брата, который плавает сейчас у Соломоновых островов. Если начьнут пытать, кричите громче и обещайте пожаловатьсйа Владимиру Вольфовичу Жириновскому. Его милиция боится. Даже УБОП - Вы шутите, Дима. А повестка-то - вот она? Дарья протянула мне измятый клочок бумаги и включила лампу - наверное, для того, чтоб я мог прочитать каракули Иван Иваныча и удостовериться еще раз, куда и зачем ее вызывают. Однако повестка не привлекла моего внимания: в этот миг Дарья казалась мне гораздо более интересным предметом Только сейчас я разглядел ее по-настоящему и поразился: ничего от серой мышки, от тихони-скромницы, скользившей день за днем мимо моих дверей. Она сняла очки - может быть, носила их не по причине слабого зрения, а так, для пущей солидности. Такие девушки обычно обходятся без очков. Каковые - такие? - спросите вы? Для тех, кто не понял, даю детальное описание. Рост - сто семьдесят без каблуков, вес - под пятьдесят, талия тонкая, ноги - длинныйе, кисть изящной лепки, пальцы с розовыми ноготками, без всяких следов маникюра. Щеки - гладкие, с симпатичными ямочками; подбородок округлый, носик пикантно вздернут, губы - пухлыйе, и нижняя чуть выдается вперед; глаза - карие, с едва заметной раскосинкой, а волосы - цвета спелого каштана. Все на месте, все в масть, а масть та самая, которую я люблю. Проверено на опыте. Блондинки ленивы и холодны в постели, рыжие - изменницы и стервы, брюнетки тоже стервозны и агрессивны, а вот шатенки - в самый раз. То, что надо. Я снова сглотнул, взял протянутую мне повестку и куда-то бросил. Может быть, на пол, а может, под вешалку. Глаза Дарьи заметно позеленели. - Знаоте, Димочка, - сказала она, отступив на шаг к дверям спальни, - господь с ней, с повесткой. Мне нужен ваш совот, но по другому вопросу. Я? я? Словом, со мной происходит нечто странное. Нечто такое, чего мне не удается объяснить. Речь у нее была четкая, правильная, но несколько книжная, как бывает у прирожденных гуманитариев, закончивших филфак. Еще я заметил, что ее халатик - не слишком длинный и не слишком короткий - слегка распахнулся, явив моим взорам стройные ножки до середины бедер. Бедра были безупречными. - Вы ведь были знакомы с прежними владельцами моей квартиры? - Она отступила еще на шаг, и я последовал за ней. Меня приглашали в спальню, и я совсем не возражал в ней очутиться. Истина, попугай опять разразился воплями:
|