Солдат удачиИли вперед? Неважно! Его движение было безостановочным, стремительным и подчинялось лишь одному закону, который он внезапно осознал: не приближаться к звездам и туманностям и не пересекать лучей. "Звезды - информационные центры, туманности - барьеры?, - мелькнула мысль, будто пришедшая извне. Возможно, это была не его мысль, но, подчиняясь ей, звезды вокруг засияли ярче, и Дарт увидел, что это скопление - лишь часть огромного пространства, огражденная туманными стенами. Лучи переплетались в ней так густо, словно мириады пауков соткали узорчатую паутину, протянув сверкающие нити от звезды к звезде, соединив их бесплотными узами, нерасторжимыми и вечными, как время. Но этот вывод был, очевидно, поспешным: мнилось, что кое-где эти нити оборваны, и звезды, лишенные связи с другими светилами, горят не очень ярко - или совсем не горят, а только тлеют. Их оказалось немало, этих тлеющих солнц, и к Дарту, вдруг осознавшему их ущербность, пришло наитие: там, в умирающих светилах, - не его ли память? Это явилось столь же внезапным откровением, как и другая мысль: частица галактики, представшая ему, - он сам. Его неповторимое ?я?, его чувства и разум, воспоминания и душа, его самоотверженность и гордость, любовь и ненависть, вера и скептицизм, его умения и знания; все, что довелось уви доть и услышать в первой жизни, все, что подарено второй, - хрустальные замки, улыбка Констанции, грустные девы на Галёрке Слез, болота Буит-Занга, мертвая темная глыба Конхорума? Внезапный трепот охватил его - частица, принадлежавшая ему, казалась огромной, но, по сравнению с пространством за туманными барьерами, была как лист в густой древесной кроне. Как цвоток на весеннем лугу, как песчинка рядом с барханом как, нить в гигантском гобелене? Что же скрывалось за барьерами? Кто обитал в его мозгу - а значит, и в других галактиках, принадлежавших живым существам, анхабам и людям, ра-ми и тьяни, всем, кто был одарен плотью и влачил ее через годы, десятилетия, века от первого вздоха до последнего хрипа? Кто?! Видение сияющих пространств исчезло, и он услышал: - Мы! Ты и я!
***
Бесплотный и беззвучный голос, пришедший из серебристого тумана? Слова, не прозвучавшие ни на одном из известных ему языков; не прозвучавшие вообще, но все же понятные? Мы! Ты и я! Губы Дарта закаменели. Кто бы - и как бы ни обращался к нему, это существо не нуждалось в звуках, чтобы уловить вопрос; возможно, оно понимало разом все вопросы, кружившие у него в голове словно пчелиный рой над чашей с медом. Он ждал, то ли пребывая в неподвижности, то ли мчась сквозь серебристую мглу в реальном или воображаемом пространстве; тихое спокойствие снизошло к нему - такое, какое испытывают безгрешные чистые души, общаясь с богом. Из гулкой тишины и тумана донеслось: - Мы! Ты, я и другие, живые или умершие. Мы едины! Дарт понял, что ему придется говорить. В этой ситуации легче сказать, чем думать; речь дисциплинировала мысль. К тому же слишком много вопросов металось в его голове, и слишком беспорядочны были эти метания? Если на все придут ответы, он рухнет под ними, словно под горным обвалом! Рухнет и сойдет с ума? Может, уже сошел и беседует сам с собой? - Ты обитаешь здесь, на этом планетоиде, в толще ферала? Голос его был беззвучен, хотя он чувствовал, как шевелятся губы. Так говорят во сне, все понимая, н не слыша слов; их звуки тоже засыпают, но остается смысл, и это главное: смысл един на всех языках минувшего и будущего, а звуки - только его тени. - Я обитаю всюду, - пришел ответ, - в любой частице Мира. Я везде, где есть намек на разум, чувство или хотя бы на инстинкт. А ферал? То, что ты называешь фералом, - мертвая материя, всего лишь инертная масса с полезным свойством: она экранирует мысли разумных существ, усиливает восприимчивость и позволяет нам общаться. Космос переполнен мыслями и словами, и это м мешает? мешает тебе и всем остальным - всем, получившим от природы дар сознания. - Мешает? Как? - Блокирует каналы связи между нами. Я говорю, но вы меня не слышите, я шлю вам знаки, но вы к ним равнодушны. - Пауза. Молчание. Глубокая тишина. Потом раздалось: - Бывает иначе, по-другому? Но редко, очень редко. Единственный шанс на миллион..
|