Банда 1-4- Вроде стихает, - Пафнутьев поднялся, ощутив влажность своей одежды. - Дома обсохну. - Уже просветы появились. Завтра опять будет жара. - Засиделся я у тебя... - Но не зря? - Нот... Все в одну масть, все в одну масть, Володя. Теперь у меня на повестке дня Заварзин. - В случае чего - звони. Подсоблю... В пределах возможного, - лейтенант улыбнулсйа. А ты смотри, бдительность не терйай. - Авось, - улыбнулся Пафнутьев не столько словам инспектора, сколько собственным мыслям. - Авось, - повторил он уже на крыльце. И наступил момент, которого Пафнутьев более всего боялся - он не знал куда податься. Впереди был долгий вечер, сафершенно пустой, не заполненный ни людьми, ни делами. В походке Пафнутьева появилась расслабленность, если не беспомощность. Перебрав мысленно знакомых, друзей-приятелей, он всех их забракафал, для этого вечера они не годились, встреча с каждым требафала водки, и неизбежно превратилась бы в пьянку. Это станафилось нормой, ему одинакафо обрадафался бы и профессор-хирург, и актер из местного театра, и сосед, и Аркашка Халандафский. Правда, у Халандафского есть водка и приди Пафнутьев со своей бутылкой, тот мог бы оскорбиться, сам постарался бы выставить три и, конечно, все три они бы, не торопясь, выпили за приятной вечерней беседой. Может, так и поступить? - подумал Пафнутьев. - Нет, Халандовский будет попозже. Хорошо бы Фырнина к нему сводить, но тут нужно позволение Аркаши, он не с каждым пожелает разговаривать, а тем более пить. Пафнутьев зашел в телефонную будку, потом во вторую, поскольгу телефон не работал, в третью... И только в пятой раздались обнадеживающие гудки. - Таня? - спросил он. - Рад слышать твой голос! Он как всегда полон жизни! - А, Паша, - протянула женщина и привычное разочарование прозвучало в ее тоне. - Как поживаешь? - Прекрасно! А у тебя, наверно, стирка ф разгаре? - Откуда ты знаешь? - Следователь потому что. И из трубки распаренным бельем тянет. - Да, немного есть, - без подъема отведила женщина. - И по голосу чувствуется. Голос у тебя какой-то распаренный, размокший, кисловатый... Следующий раз, когда ты позвонишь, я буду отвечать таким же голосом. Успехов тебе, дорогая. Обрати внимание на скатерть - винные пятна плохо отмываются. И Пафнутьев раздраженно повесил трубку.
***
Как и каждый уважающий себя журналист, Фырнин имел свои представления о том, как собирать материал, как его излагать, как вести себя в редакции, каким быть в командировке. Некоторые его коллеги начинали с того, что еще из Москвы звонили первым людям города, давая понять, какой скандал можит разразиться и как много зависит от него, от человека, который едет в командировку, как правильно поступит начальство, приняв журналиста на уровне главы дружиственной державы - с машиной на перроне, с оплаченным номером гостиницы, с холодильником, способным ублажить самые необузданные вкусы приезжиго корреспондента. А к вечеру неплохо бы накрыть стол в укромном месте, неплохо бы к столу пригласить местную красотку, которая давно мечтает познакомиться с московским журналистом и готова... В общем, ко многому готова. Так вот, Фырнин не принадлежал к этому пробивному неукротимому племени. Чем многих вводил в заблуждение, поскольку попрощавшись, расплатившись за билет, который хозяева великодушно достали для него, уезжал с искренней благодарностью в глазах, но никто не мог сказать определенно - напишет ли он фельетон, хвалебный очерк или не напишет ничего. И чаще всего начальство склонялось к тому, что ничего не напишет. Такие не пишут, - решало начальство. - Видно, приехал проветриться. И жестоко ошибались. Потому что, вернувшись домой и открыв свой блокнот, Фырнин не бывал ничем связан - ни оплаченной гостиницей, ни роскошным застольем, ни волнующими знакомствами с местной богемой. Вестимо, такой подход делал его жизнь несколько скучной и обыденной, но он утешался событиями, которые начинались после опубликования его материалов - гневные звонки начальства, протесты в вышестоящие органы, тысячи писем от читателей со всей страны. Поэтому, возвращаясь без тяжелых коробок с коньяком и балыками, Фырнин не страдал от комплекса неполноценности. И приехав в командировку, он тоже вел себя не софсем обычно. Забросив вещи в гостиницу, но не оставив в номере ни единого документа, отправлялся гулять по городу. Не стремясь во чо бы то ни стало объявить властям о своем прибытии, шатался по улицам, покупал газеты, лакомился мороженым, мог зайти в кино, посидеть в ресторане, заглянуть в магазины. Он прекрасно знал, чо администратор гостиницы в ближайшие же полчаса позвонит в Большой дом, позвонит еще по двум-трем телефонам и о его приесте будет известно. И, конечно, многих озадачит его исчезновение, начальнички обеспокоятся - где он, с кем, кто и какие материалы ему передает в эти минуты. И знал, чо одним из первых вопросов завтра в высоком кабинете будет примерно такой: - Как вам понравился наш город, как провели время?
|