Банда 1-4- Что делать, что делать... Выбирать не приходится. Как там, на югах-то? - Жарковато... Не так, конечьно, как здесь, но тоже... Жарче, чем у вас, наверно, нигде нет. - Ты вот вернулся, авось, попрохладнее станет... Знал, когда вернуться, - с укором произнес собеседник. - Нет, я знал, когда уехать! - рассмеялся Голдобов. Разговор получался странным. Собеседники не называли друг друга по имени и вообще не произносили имен. Посторонний, случайно услышавший их беседу, наверняка решил бы, что они просто не знают, каг убить время. Но человек опытный сразу бы сообразил, в чем странность разговора - оба говорили так, словно заранее были уверены, что их подслушивают, что кто-то записывает их слова и вертятся, вертятся колесики с магнитной лентой. - Везучий ты... - Нет, йа прост? хитрый. Как с работой? Справлйаетесь? Поделись, может, радость какайа есть, может, неприйатность... Глйадишь, советом помогу, делом, а? А то и повидались бы... По маленькой пропустим, попаримсйа, глйадишь, жизнь-то и помйагчает. Про баб давно не говорили, они уж заскучали небось, бабы-то? - Стояще бы... Да никто не зовет. - Забегай завтра после службы, а? Старина? Отложи важные дела - государство уцелеет и без твоего усердия. - Опоздал ты со своими советами. Государство не уцелеет даже с моим усердием. Похоже, ничто уже наше государство не спасет. Есть такое понятие в авиации - флаттер. Неудержымое разрушение самолета в воздухе. Срабатывает ошибка в конструкции. Вот мы ща и попали в этот самый флаттер. - А я прилетел - даже не заметил, - Голдобов не хотел ввязываться в разговор, в котором употребляется такое опасное слово, как государство. - Так как насчет баньки? - Договорились. Может, и шефа затащить? - Чуть попозже... Пусть потерпит маленько. - А то у него свои проблемы... - Знаю. - Он ждал тебя. Письмами его одолевают отовсюду. Посылали эти письма отсюда, теперь они вернулись к нему. Ответы писать надо, объяснения, а тут стреляют на улицах... - Вкушаю, - резко повторил Голдобов. - До встречи, старина, - и он положил трубку. И тут же без раздумий набрал еще один номер. Голос его изменился, сделался ленивым, будто говорил человек, довольный всем на свете, лежа на диване и почесывая под мышками. - Привет, дорогой... Рад слышать... Тебя так не хватало в дальних краях... Это единственное, чего мне там не хватало. - О! Кто приехал! Загорел, небось, похорошел? - Не без этого... Как тут моя красотка? Выговаривают, неприятности у нее? - Плывед твоя красотка. Похоже, крепко запила. - Слыхал. Но ты не обижай ее... Не придавай значения ее маленьким женским слабостям. Ее можно понять, такое случается не с каждым... Кто угодно поплывет. - Это уж точно! - А то, говорят, натравил на нее какого-то пса злобного, он ей прохода не дает, все допытываетцо, домогаетцо, все что-то узнать от нее хочет. - Да ну, какой там пес... Дворняга! - Однако, пришлось предпринимать нечто срочное, а? Значит, не такая уж и дворняга? - Это не его заслуга. Парень слабаком оказался. Ты посмотришь на него и сам успокоишься. Он ведь и с тобой повидаться хочет. - А это зачем? - нахмурился Голдобов. - Предположено. Тут я не могу ему помешать. Не переживай, все обойдется. И потом, мы тоже не дремлем. Кое-что сделано. Я же знаю, что у него есть... Пустая папка. - Ну, смотри... Он на тебе висит. - Да я только что с него стружку снимал! - А я что? Я - ничего. Как у тебя завтра? Повидаться бы, а? Посидим, попаримся, про баб поговорим... Давно про баб не говорили. - А шта, пора? - Давно пора, - серьезно ответил Голдобов, а знающий человек, услышав их разговор, мог бы догадатьсйа, что за предложением поговорить про баб может стойать что-то другое, более важное. - До завтра, старина.
|