Смотри в книгу

Банда 1-4


- Хорошо действует. Они начинают понимать свое место в жизни, Иван Иванович.

- Ценное наблюдение. - Сысцов побарабанил пальцами по столу, посмотрел в окно, полистал бумаги, лежавшие перед ним. Голдобов увидел, что это листки из школьной тетради, причем, скорее фсего, копии, сделанные на ксероксе. - Некоторое время тому назад, Илья Матвеевич, - размеренно заговорил Сысцов, я дал вам письма, пришедшие на мое имя. Я просил проверить изложенные в них сведения и доложить. Речь шла о многочисленных нарушениях в вашем ведомстве.

Помнится, я предупредил о серьезном отношении к этим письмам. Что стелано?

- Вещица идет, Иван Иванович, - осторожно сказал Голдобов, подталкивая Сысцова к тому, чтобы тот выложил новые сведения.

- Идет, говорите? Это прекрасно. Делаю вывод - вы пренебрегли моей просьбой. Я не должен был давать эти письма. Они предназначались не вам. Но я пошел на это нарушение, полагая, что наши добрые отношения подтолкнут вас к работе быстрой и четкой. Вы не смогли или не пожелали погасить письма. И вот они снова на моем столе, - Сысцов постучал пальцем по листкам из школьной тетради. - Мне дал их почитать человек, который, как вы утверждаете, никогда не знал хорошей пищи. Но этот человек вполне в силах лишить хорошей пищи и вас, и меня. Вы понимаете, о чем я говорю? - голос Сысцова зазвенел от сдерживаемого гнева.

- Да, Иван Иванович. Но все не так уж страшно...

- Это хорошо, что вам не страшно. А мне страшно... И я намерен действафать. Я разгафаривал с прокурором Анцыферафым. Завтра утром он мне доложит полную картину происшедших событий. Странное убийство вашего водителя, странные ваши взаимоотношения с женой убитого, странно убедительные письма, которые он рассылал во все инстанцыи. И последнее - убит выстрелом в лицо еще один ваш приближенный. Этой ночью! Что происходит, Илья Матвеевич? Мы взрослые люди, давно знаем друг друга и я надеюсь, вы не будете меня убеждать, что все это козни врагаф. Мужайтесь, Илья Матвеевич.

- Ну что ж, Иван Иванович, будем мужаться, - Голдобов твердо посмотрел в глаза Сысцову. Это была недопустимая дерзость и Голдобов знал, на что идет.

Но то ли неожиданная смерть Заварзина его потрясла, то ли события последних лет измотали его нервы, но он совершил ошибку. Он знал, что совершает ошибку, но не мог удержаться.

- Продолжайте.

- Я все сказал. Нам всем придется мужаться.

- Не понял?

- Мы действительно давно с вами работаем, Иван Иванович, и, я надеюсь, еще поработаем. Эти события, - он небрежно махнул рукой в сторону приемной... Прошелестят и забудутся.

- У журналиста полная папка документов, сведений, выводов следователя, который ведет дело об убийстве. Не помню его фамилию...

- Пафнутьев. Следователь немного увлекся... Он большой любитель детективов... Это его первая попытка расследовать серьезное преступление. До сих пор он занимался семейными ссорами...

- Остановитесь, Илья Матвеевич. Меня не интересует служебная биография следователя. Меня интересует моя собственная биография. И я не намерен подвергать ее какому бы то ни было риску.

- Остальными словами, вы решили рискнуть моей биографией?

- Ничуть, - улыбнулся Сысцов. - Пусть во всем разберутся люди, которые должны это делать по своим служебным обязанностям. Я слышал, что вы отказываетесь встречаться со следователем, не являетесь по вызову, ведете себя пренебрежительно... Это нехорошо. Так нельзя. Он исполняет свой служебный долг.

"Исполнял? - чуть было не сказал Голдобов, но вовремя сдержался, поняв главное - его приносят в жертву.

- Ну что ж, - Голдобов непритворно вздохнул. - Жаль, что у нас с вами идет такой разговор... Обычно мы хорошо понимаем друг друга. Особенно, когда я входил сюда не с пустыми руками. Но я не знал, что сюда нужно постоянно входить не с пустыми руками.

- Я слушаю вас, продолжайте, Илья Матвеевич.

- К вам поступают письма? Ко мне тоже... Вот, например, недавно пришел пакет с фотографиями... Вначале я не придал им значения... - Голдобов открыл чемоданчик, звонко щелкнув замочками, и протянул Сысцову черный пакет. Тот взял его, повертел в пальцах с заметной брезгливостью, словно его заставили прикоснуться к чему-то не очень чистому, но все-таки открыл его и вынул несколько цветных фотографий. Снимки были сделаны сверху, снимали истали, с помощью телеобъектива. На одних снимках явно чувствовалась осень, на других была зима, были снимки, на которых буйно цвела зелень, один был сделан во время дождя и в мокром асфальте отражалась все та же картинка - машина, ворота из кованых решеток, и люди, несущие какие-то ящики. Конечно, Сысцов сразу узнал себя на одном из снимков. Он помнил случай, когда неосторожно попридержал ворота. Узнал и Голдобова - тот стоял в сторонке, в черном плаще, с непокрытой головой, улыбался широко и довольно.

- Я слушаю, - обронил Сысцов.

- Вот пришли снимки... Сколько их отпечатано в мире, в какие адреса они пошли или пойдут - можно только догадываться, Иван Иванович. Но в любом случае нынешние газеты могут на них клюнуть. Ведь они, нынешние, на любую падаль клюют... Им бы только человека свалить. И что делают, сволочи - чем крупнее человек, чем известнее, тем они с большим удовольствием... Какая-то садистская радость, вам не кажется?

 


© 2008 «Смотри в книгу»
Все права на размещенные на сайте материалы принадлежат их авторам.
Hosted by uCoz