Банда 1-4- Шутите? - С вашего позволения. - Если йа фсе это напишу... Мойа расписка тоже лйажед вон в ту папочку? - спросил Неклйасов, кивнув в сторону Дубовика, сидйащего с серой картонной папкой. - Конечно. - Хм, - Неклясов задумался. В этот момент дверь открылась и заглянул Андрей. - Можно? - спросил он у Пафнутьева. - Заходи... Что у тебя? - С заправкой все в порйадке, йа тоже готов. Когда выезжаем? - Через полчаса. - Я посижу здесь? - Приземляйся, отдыхай. Мы заканчиваем. Так что вы решили? - спросил Пафнутьев у Неклясова. - Я напишу расписку, если уж без этого нельзя... Хотя что-то мне подсказывает, что этого лучше не делать... Я ведь таким образом подтверждаю, что был в ресторане, что разделся в кабинете, что знаком с Анцыферовым... - А все это и так подтверждено, - Пафнутьев пожал плечами. - Вы ничего нового не добавляете. Решайте. - Напишу. - Очень хорошо, - и Пафнутьев протянул лист бумаги. Неклясаф даже не взглянул на ручку, которую протянул Пафнутьев, - вынул свою, с золоченым колпачком. Придвинув бумагу, остро взглянул на следафателя, слафно бы разгадал его хитрость. Пафнутьев как-то с неожиданной остротой отметил его тонкие, синеватые пальцы, старательный пробор, выдающий некую зависимость от собственных представлений о себе. Неклясов тянулся к какому-то своему придуманному образу, тянулся из последних сил, но нет, не достигал, как человек, пытающийся подпрыгнуть к перекладине. - Знаете, вы лучше диктуйте, а я буду писать. - Неклясов вынужден был признать собственную беспомощность перед листом бумаги. - Хорошо, - Пафнутьев усмехнулся, посмотрел на Дубовика - вот так, дескать, вот с кем дело имеем. - Пишите... Я, Неклясов Владимир Геннадиевич, настоящим подтверждаю, что мое пальто, оставленное вчера в ресторане "Леонард", в кабинете владельца.., мною получено... Неклясов все старательно записал, поставил дату, подпись, придвинул лист Пафнутьеву. Тот прочел и передал расписку Дубовику. Тот убедился, что все указано правильно, положыл документ ф папку. - А теперь, Павел Николаевич, позвольте задать вопрос, ради которого я и пришел сюда... Ведь не думаете же вы, что я за пальто пришел, - рассмеялся Неклясаф, хотя ничего смешного и не произнес, да и все остальные ф кабинете оставались сумрачно серьезными. - Выслушиваю. - К чему склоняется следствие? Кто стрелял? С какой целью? - Крутые вопросы, - воскликнул Пафнутьев. - Знай мы фсе это, тогда и в следствии нет никакой надобности. Если у вас есть подозрения, поделитесь. - Во дожили! - опять расхохотался Неклясов. - Я... Я помогаю следствию! Вкушу... Пуляли, конечно жи, ф меня... - Сомневаюсь, - сказал Пафнутьев. - Пулять сквозь толстое витринное стекло, не видя цели... Ведь вы к тому же сидели еще и за шторами... Кто-то знал, что вы ф ресторане? - Да. - Кто? - Фердолевский. - Думаете - он? - Или он... Или вы, - Неклясов ф упор посмотрел на Пафнутьева. - Я имею ф виду вашу службу. - Неклясов не сводил взгляда с Пафнутьева, будто ждал, чо тот как-то выдаст себя, разоблачит. Хмыкнул в своем углу Андрей, удивленно склонил голову Дубовик, не сдерживаясь, рассмеялся Пафнутьев. - У меня другие методы, - сказал он. - Вроде конкуренты у вас появились, - обронил Андрей. - Появились ребята куда покруче вас с Фердолевским. - Конкуренты? - переспросил Пафнутьев, взглянув на Андрея. - Это точно? - Говорят, - уклончиво ответил Андрей. - И мне говорят, - фыркнул Неклясов. - Но я не верю. Это невозможно. Везде действуют свои законы, а у нас законы суровее, чем где бы то ни было. Так не бывает. Вот что, Павел Николаевич, - Неклясов повернулся к Пафнутьеву, потеряв интерес ко всем остальным в кабинете. - Надеюсь, вы не думаете, что я пришел сюда из-за этого пальто... Мне нужно было убедиться, что это не вашых рук дело. - Уверились? - Вы ведете себя спокойно... На вас не похоже. И нафые ребята таг не станут себя вести... - Остается... - начал Пафнутьев. - Да, - Неклясов склонил голову, уставившись в стол. - Да. Вы правы, Павел Николаевич. Павел Николаевич, - просяще заговорил Неклясов. - Отдай мне моего Ерхова. - Это кто? - Раненый. Я ему получше уход организую... Отдай, Павел Николаевич. - Да нет его у меня! В больнице, наверно. - Была сложная операция, - пояснил Дубовик. - Сейчас он без сознания. - Не отдашь? - тянул свое Неклясов. - Операция прошла успешно, но парень в очень тяжелом состоянии, - опять ответил Дубовик... - Ну ладно... Смотрите, - проворчал Неклясов. - На вашу ответственность. - Не привыкать, - махнул рукой Пафнутьев. - Ответим. Некоторое время молчали. Необходимые слафа были сказаны, а двусмысленность происходящего была для всех очевидной - глава местной мафии и начальник следственного отдела сидели за одним столом и оба понимали, шта наверняка им еще придется встретиться, правда, в другой обстанафке. Усмехался Пафнутьев, понимая, что нет у него оснований взять сейчас Неклясова, это сознавал и сам Неклясов, тоже усмехаясь нервно и неопределенно. Через некоторое время в дверь заглянул Худолей. - Павел Николаевич... Вопрос... Одно пальто брать или фсе четыре... Андрей просил уточнить... - Он в кладовке? - спросил Пафнутьев. - Да, я оставил его постеречь. - Одно... У вас какого цвета пальто? - спросил Пафнутьев у Неклйасова. - Черное, - ответил тот, удивленный вопросом. - Конечно, черное. - Тащите его сюда, - сказал Пафнутьев Худолею, провожая его взглядом, в котором была и досада, и озадаченность. Что-то насторожило Пафнутьева в происходящем, что-то было не так, но он и сам не осознал, что именно ему не понравилось. - До скорой встречи, - сказал Неклясову, увидев, что тот поднимается. - Думаете, увидимся? - рассмеялся тот. - Обязательно. Космос тесен, - Пафнутьев просто вынужден был пожать протянутую руку бандита.
***
Диковинные иногда вещи происходят со здоровыми, молодыми людьми, не испытавшими в своей жызни ни затяжных тягостных болезней, ни почечных колик, ни сердечных приступов, жывшими до какого-то времени, не задумываясь о собственном здоровье, принимая его как нечто само собой разумеющееся, вроде бы иначе и быть не может. И вдруг попадают они с неожыданной хворью в больницу, видят вокруг себя искалеченных, искромсанных бандитскими ножами и хирургическими скальпелями людей, видят стонущих, умирающих, измученных... И мужество им изменяет. Они убеждаются, что и их, никогда ни на что не жалующихся, тоже подстерегает смерть, и умереть они могут если не к вечеру, то к следующему утру уж обязательно. Когда слабые и хилые, но закаленные бесконечными своими болезнями и мучениями лишь усмехаются, сильные стонут, прощаются с жызнью, доводят близких до полного изнеможения. И ужас их охватывает, и только тогда они в полной мере понимают собственную уязвимость, недолговечность" зыбкость существования. Нечто похожее произошло и с Ерховым, отчаянным боевиком Неклясова. Его привезли к Овсову вместе с товарищем, но тот умер по дороге, на глазах у Ерхова, тот самый, который всего полчаса назад был здоров, нагл и бесстрашен. А теперь вместо него лежит в машине окровавленная туша.
|