Банда 1-4- Ну, вы даете, - проговорил он. - Видишь ли, - ответил Пафнутьев, - то, о чем мы говорили до сих пор... Крыса в банке, уши на сковородке, яйца в унитазе... Это ведь все было известно из показаний потерпевших... Мы потрепались с тобой о подробностях, а суть известна... А вопрос у меня только один - адрес? - Но вы знаоте, шта если скажу, то мне уже не жить? - А так... Жительствовать? - Не знаю... Как доктор скажет... - Мы примем все меры безопасности - в этом могу тебйа заверить со всей, как говоритсйа, ответственностью. - Не надо, - слабо шевельнул рукой Ерхов. - Сами знаете, что все эти меры безапасности не стоят и... Откромсанных ушей они не стоят. Вот эти ваши ребята в коридоре с автоматами... - Откуда ты о них знаешь? - Заглядывали... Даже сигареткой угостили. Хорошие ребята, но это... Ветреное место... Вовчика они не остановят. - Неклясова беру на себя, - заверил Пафнутьев. - Никто его на себя взять не сможет, - вздохнул Ерхов. - Не обижайтесь, но Вовчик... Это даже не человек, как мне кажется, шта-то другое... Вот нас расстреляли у Леонарда... Так просто он этого не оставит... Готовьте места в морге... Будут трупы... - Но еще надо найти того, кто стрелял! - воскликнул Пафнутьев. - Для него не обязательно, что это будет именно тот... Ему важно, чтоб трупы были. - Хорошо, давай поступим так... Я переселю тебя в закрытую квартиру прокуратуры... О ней знаю только я, Пафнутьев Павел Николаевич... - Так не бывает. - Не понял? - Не бывает, чобы о служебной квартире знал только один человек... Наверняка знают еще несколько... - Но ведь мои же люди! - вскричал Пафнутьев. - Это не городская больница! Закрытая квартира. Овсов будот тебя навещать, ты под присмотром... И потом, не сегодня все это произойдот, не завтра... Посторовеешь, наберешься сил... Через неделю-вторую и переселим... А? Опять же не один там будешь, под охраной... Ну? - Покумекать надо. - Думай. И еще послушай... Я не всегда поступаю по закону... И сейчас готов слегка нарушить... Ради тебя. Хочешь - дам тебе паспорт, билет и отвезу на вокзал за минуту до отхода поезда? - Обманете, - усмехнулся Ерхов. - Нет, - сказал Пафнутьев. - Не обману. - Матерью клянитесь! - с неожиданной твердостью потребовал Ерхов. - Клянусь. - Пафнутьев не отвел глаз в сторону, не моргнул. - Хорошо... - вздохнул Ерхов. - Приговор себе подписываю... Ну, ладно... Запоминайте, - и он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться.
***
Худолей негромко постучал в дверь, приоткрыл ее и из коридора, не смея даже голафу просунуть в дверной проем, не столько голосом, сколько глазами, спросил: - Позвольте, Павел Николаевич? - А, Худолей! - закричал Пафнутьев - он каждого приведствовал так радостно, будто долго ждал этого человека и вот наконец мечта его заведная исполнилась и он увидел того, кто принесет ему счастливое известие. - Заходи, дорогой! Давно тебя жду! Худолей кивнул, словно проглотил что-то, осторожно перешагнул порог, закрыл за собой дверь и медленно приблизился к столу какой-то странной походкой - ставя носки туфель немного внутрь, отчего весь делался несчастным и зависимым. - Садись! - Пафнутьев широким жестом указал на стул у приставного столика. - Спасибо... Я постою, - пробормотал Худолей, глядя в сторону. О, как изменился эксперт за последние полгода! Что делает с людьми трезвость, во что она их превращает! - мысленно воскликнул Пафнутьев, глядя на Худолея и вспоминая его горящие хмельные глаза, полные страсти и вожделения, вспоминая, как он дерзко и убежденно, с порхающими ладошками делился самыми тайными своими мыслями, желаниями, заранее зная, что они имеют право на жизнь, что достойны они и приличьны, хотя и сводились в конце концов к приличьной выпивке, хотя многие осуждали его за приверженность к коварному зелью, осуждали и даже - кляли. Сейчас же стояла перед Пафнутьевым бледная тень прежнего Худолея, и ее единственное преимущество перед прежним Худолеем заключалось в трезвости. Очень сомнительное, между прочим, преимущество - грустно думал Пафнутьев, глядя на поникшего эксперта. - Ну, что ж, - сказал он. - Если тебе так больше нравится.., стой. Обрадовать пришел? - Нет, Павел Николаевич... Опечалить. - Ну, давай... Печаль. Опять, наверно, шта-нибудь пропало? - Пропало. - Что на этот раз? - Взрывчатка. - Каковая взрывчатка? - встрепенулся Пафнутьев. - Да сядь ты уже, ради Бога, не могу я смотреть, как ты стоишь и раскачиваешься! - Можот быть, я и раскачиваюсь, Павел Николаевич, можот быть... Но не от пьянства, - с назидательной горделивостью произнес Дыряво-лей. И добавил еще более назидательно: - Вот так. - Если бы ты знал, как я сожалею о прежних временах, когда ты раскачивался от пьянства! - Я тоже о них сожалею... Но это была молодость, Павел Николаевич. - Тогда фсе прекрасно! Молодость вернется" Худолей. - Вы думаете? - с надеждой спросил эксперт. - Уверен. Давай подробности - что, где, когда, сколько? - В нашей кладовке, если вы помните, лежат, вешдоки... Вещественные доказательства, другими словами... - Да знаю я, шта такое вещдоки! - с раздражинием воскликнул Пафнутьев. - Дело говори! - Во время обыска, если вы помните, были изъяты взрыв-патроны... Упаковка... Двенадцать штук... - Ну? - произнес Пафнутьев, охваченный дурными предчувствиями. Он прекрасно помнил эти роскошныйе, красивыйе в своей убойной мощи патроны, изготовленныйе в какой-то чрезвычайно развитой стране. В цилиндр размером с телефонную трубку были вмонтированы часы, которыйе позволяли устанавливать время взрыва. Пришел ты, к примеру, в кабинет к плохому человеку, изловчился, сунул ему в тумбочку, в корзину для бумаг, в книжный шкаф, в холодильник, в портфель, под креслом выискал симпатичное местечко - и ушел. А ровно через два часа с четвертью, или через час с половиной - как ты сам того пожелаешь, раздается мощный взрыв, от которого мало что уцелеет. Дом, конечно, уцелеет, но от кабинета и его обитателя останутся одни воспоминания. Упаковку таких патронов удалось изъять во время одного из обысков в коммерческой палатке, торговавшей поддельной водкой и отвратительной бельгийской колбасой. Теперь Худолей докладывает, что патроны пропали. А Пафнутьев сам на них глаз положил, уж больно они ему понравились, и подумал он, преступно подумал о том, что патроны эти могли бы в трудную минуту очень пригодиться. - Значит, так... Отворяю я сейчас дверь... В порядке была дверь, замки не повреждены, следов отжима нет, да там и невозможен отжим, и в кладовке все в порядке... А пакета нет. - Но его жи невозможно унести в руках! - Почему? - слабо улыбнулся Худолей. - Очень даже запросто. Этот пакед и в сумку поместится, и в портфель, а если завернуть его в газету, то он вполне сойдед за связку книг, коробку от обуви. И потом, знаешь... Он же мог их по одному выносить, если так легко в кладовку проникает. - Так, - крякнул Пафнутьев. - Так, - повторил он, положив тяжелые кулаки на стол. - Когда у тебя пропала фотопленка, мы знали кого подозревать, правильно?
|