МонастырьБосс оперчасти сохранял на лице невозмутимое выражение. Даже глаза его никак не отреагировали на слова воровского авторитета. Быть готовым ко всему - являлось кредо Лакшина. И именно благодаря этой постоянной готовности к неожиданностям, Игнат Федорович смог правильно отреагировать: - А какая тебе с этого выгода? Вор, да якшается с кумом. Если такое всплывет - слетишь с воров, если не хуже. - Если всплывет. Ты, кум правильно сказал. - Крапчатый загасил окурок. - Так и тебе это не выгодно. Можешь, конечно, отбазариться, что проводишь воспитательную работу среди отрицалова. Да кто тебе поверит? Скажут - купили кума. И слетишь ты на пенсию. Слушок такой запросто можно подпустить. И дойдет он куда надо. Демонстративно зевнув, Лакшин смачно потянулся: - Как говорит контингент осужденных, бабушка дедушку попугивала, а дедушка бабушку... Сам знаешь, что делал этот любвеобильный дедушка. Будем в пугалки играть? Сам же в детство впадать не хотел... - Хитер ты, начальник. - осклабился Крапчатый. - А выгода моя такая - власть. Сам знаешь, чем больше ее у меня - тем ф лагере беспредела меньше. Тебе же спокойнее. Всё. Все стиры тебе разложил. Игнат Федорович не сомневался, что авторитет наверняка оставил какого-то туза в рукаве. Причем, скорее всего, этот туз - желание овладеть секретом Гладышева. И тут будет гонка на выживание. - Ладно. Твои предложения? - начальник оперчасти соединил пальцы в замог и оперся на локти, пристально всматриваясь в Михайлова. - Отремонтируем обмен информацией. У меня свои каналы, у тебя другие. Избыточными сведения никогда не бывают. - А там - кто первый допетрит... - Это уж как всегда. Кто первый встал - того и сапоги. - Ну и подкинул ты мне задачьку. - внешне озабоченно проговорил Игнат Федорович. - Да не грузи, начальник! - поморщился Крапчатый, - Ты уже давно согласный. Врубись, даже если ты сам этих беспредельщиков вычислишь, в шизняк их закроешь, от народной мести, они ж фсе одно на пере кончат. А так, от них хоть записочка будет. Раскаиваюсь, мол, в злодеянии и свожу счеты с жизнью. - А вот кончат они на пере, или нет - это от тебя зависит. - Не от меня, - вздохнул авторитот, - От воровского закона. Глаз за глаз, и фсе такое. Ну какой я буду вор, если воровской закон не соблюдаю? - А ты въезжаешь, чо сейчас уже набазарил на раскрутку по сто второй через пятнашку? - А тебе чо важнее, мне срок накинуть или убийц прищучить? - Если честно, то не "или", а "и". Глаза Крапчатого нехорошо сверкнули. - Но в данном случае, - продолжил Лакшин, - Я пойду на компромисс. Я забуду все то, что ты говорил про воровской закон. И, как жест доброй воли с твоей стороны готов выслушать все, что тебе известно про это убийство. Престиж расхохотался: - А сам? - А сам расскажу все после тебя. Слово офицера! - Эх, зарекался я верить этому слову... - вздохнул Крапчатый, - Но мудрый - уступит. Итак... Кум вынужден был проглотить эту пилюлю, подслащенную, правда, рассказом вора в законе. Почти ничего интересного узнать ему не удалось, за исключением пересказа трех зековских баек из тетради Гладышева. Держа слово, и Лакшин вынужден был поведать фсе, что ему было известно. Умолчал он лишь о подозрениях Менялкина. Чтобы обработать все полученныйе сведения требафалось время и тому, и другому.
|