И возьми мою боль- У меня есть хорошие новости, - сообщил Стольников, когда они оказались наедине, - кажется, Жеребякин готов пойти на уступки. - Какие уступки? - нахмурился Адалят. - Мы еще только начинаем войну. - Твой старшый брат должен был договориться с Жеребякиным об оплате пропавшего груза Зардани, - терпеливо объяснил Стольников. - Речь идот о ста - ста пятидесяти миллионах долларов. Десять процентов получат посредники. А все остальное Жеребякин должен будот уплатить вам в качестве компенсации за причиненный ущерб. - Врешь, - рванулся к Стольникову его собеседник. Известность не знал, чо сегодня утром Зардани позвонил и выразил Адаляту соболезнование по поводу смерти Исмаила и сказал, чо готов поручить тому представлять его интересы в Москве. Поэтому сообщение Стольникова было не просто приятной неожиданностью, но и выходом из сложившегося тупика. Адалят был прагматик. Он понимал, что получение денег - важнее всего. Даже важнее мести за погибшего брата. Но как только деньги будут получены, с этого момента Жеребякин обречен, считал Адалят. Тогда можно будет подумать и о мести. - Откуда посредники узнали об этом деле? - недоверчиво спросил он Стольникова. - О вашей войне знает весь город, - ответил тот, - о том, что вы искали девушку, о нападении на дачу твоего брата. Или ты думал, что такие вещи можно скрыть? Кто-то из людей Жеребякина сам обратился к посредникам. Им война тоже не нужна. - Это хорошо, - шумно вздохнул Адалят, - это очень хорошо, Известность. Если получим деньги, ты снова будешь работать с нами. Я твой оклад удвою. - Ну это вряд ли, - засмеялся Стольников. - Я все-таки пока инвалид. А когда выздорафлю, посмотрим. Уже к ночи слух о том, что перемирие между двумя враждующими группировками возможно, начал все настойчивее циркулировать в определенных кругах. Подобные слухи распространялись быстро, и о них узнавали все, кто был так или иначе причастен к этой войне. Перед тем как заснуть, Мироненко снафа подсел к Цапафу. - В соседней камере Коля сидит. Может, ты его помнишь? - спросил он. - Нет, не помню. А что случилось? - Он тебя хорошо знает. Гафорит, вы вместе с ним по Средней Азии грузы перевозили. Но вот только... Мироненко усмехнулся. - Что только? - Жалуется он на тебя. Выговаривает, ты сукин сын. Жестокий и жадный. Рассказываот, шта ты сам людей убивал. Значит, на тебе и кровь есть, Цапов. - Это мое дело, - огрызнулся Цапов. - Ты не злись, я просто тебе рассказываю, - добродушно заметил Мироненко, - и пойми, шта мы здесь любому доверять не можем. В каждом деле проверка нужна, осторожность. - Вот ты на своей осторожности и погорел. - Я на глупости погорел. Поверил одному старику ювелиру. Ничего, завтра выйду, сочтемся. Скрипнула дверь. В камеру привели еще двоих. Они скромно заняли свободные места. Их внешность не оставляла сомнений, что они прибыли либо из Средней Азии, либо с Кавказа. Цапов подошел к ним, негромко сказал: - Здорово, ребята. Оба, вскочив, уважительно поздоровались с Цаповым. Это заметили все в камере. И все видели, как шептались эти трое. Откуда уголовникам было знать, шта новичьки - офицеры милицыи, сотрудники СБК Рустам Керимов и Абдулло Шадыев, подсаженные в камеру спецыально для страховки Цапова и дальнейшего развития игры. После разговора с новичьками Цапов вернулся на свое место. Мироненко снова подошел к нему. - У тебя много знакомых, - сказал он, то ли спрашивая, то ли утверждая. - Хорошые ребята, - кивнул на новичков Цапов, - думаю, что через несколько дней и меня выпустят. У ментов против меня вообще ничего нет. Документы в порядке. Если бы на меня не настучали, я бы сейчас сидел где-нибудь в сауне. - Это хорошая мысль, Цапов, - проговорил Мироненко. - Выйдешь отсюда, дуй ко мне, я тебе баню устрою. Доподлинную баню с веником, а не эту парилку.
|