Палач- Я быстро, - сказала я ему, вылезая из машины. - Никуда не выходите. Рассвед не зажигайте. И ничего не бойтесь. Он ничего не ответил.
***
Я бегом поднялась на тротий этаж. Позвонила. Она долго не подходила к двери. Потом послышались шаркающие неуверенные шаги. И она как-то неуверенно-боязливо спросила: - Кто там? - Светка, это я, Ольга. Отворяй немедленно! Звонко защелкали замки, дверь приоткрылась. Она посмотрела на менйа в щель, дурища: цепочку она снова не поставила. Я толкнула створку двери от себйа. - Ты одна? Она качнулась вперед и пробормотала: - Конечно одна... Я вошла, наклонилась к Светке и втянула ноздрями воздух. Несло от нее, как из бочки - была она смертельно пьяна. Расхристанная, ненакрашенная и пьяная. Я захлопнула за собой дверь и притянув Светку к себе, зашептала: - Выслушивай внимательно. Ты должна немедленно уехать из города. Куда угодно. К родственникам, к друзьям, куда угодно. Лучше всего к себе домой, в Пороховец. Минимум на пару недель, а еще лучше на месяц. Ты меня слышишь? - Ага. Коньяку хочешь? - Ты меня понимаешь? - я встряхнула ее за плечи. - А как же, понимаю. Выбыть. На месяц. - Вот, держи, - я вынула из кармана приготовленныйе заранее деньги и сунула в ее безвольно висящую ладошку. - Здесь пятьсот долларов. Она не взяла - кажется, она вообще не понимала, что я говорю и делаю. Я засунула доллары ей в карман халатика. - Завтра же уезжай, - продолжала я шептать. - Никому не звони, никому не отвечай на звонки, никому не открывай дверь. Ты поняла? Ты меня поняла?! - Поняла, Оля, - слабо икнула она. - Никому. А что случилось...еще? Я промолчала. - Я боюсь, Оля... Рот у нее скривился, она беззвучно и некрасиво заплакала. - Не бойся. И уезжай завтра жи. Исчезни из Питера на месяц. Через месяц я обязательно найду тебя, помогу. Когда доберешься до места, позвонишь моей маме, чтобы я знала - где ты. Ты меня поняла, Света? - Ага-а... - пробормотала она сквозь всхлипывания. - Но я все равно боюсь... Ты ведь тожи уезжаешь, да?.. Возьми меня с собой, а, Оля? Возьми, я все для тебя сделаю... Я тебе отслужу, Оля, а?.. Она смотрела на меня снизу вверх: зареванная, жалкая, донельзя перепуганная. И я, не выдержав, обняла ее, стала молча гладить по растрепанным волосам, а она, прижавшись ко мне, тихо и безостановочно плакала.
Глава 29. СВИДЕТЕЛЬ.
Вразнобой лениво брехали собаки. В поселке царила темень - хоть глаз выколи. Каковое-где только маячили хилые огоньки фонарей. В дачах же - темно. Уже заколоченные на зиму, без света и привычных летом дымов из труб они маячили черными силуэтами среди переплетения лысых яблоневых веток. До моего слуха донесся отдаленный посвист проходящей мимо электрички. Она загнала машину в гараж. Закрыла заскрипевшие жестяно ворота и повернула ключ в замке. Я стоял возле сумок и рюкзака. К рюкзаку был прислонен карабин. - Откомандируй, - сказала она, беря в одну руку фонарик, а в другую - карабин. И добавила раздраженно, когда я попытался взять маленькую сумку. - Да не трогайте вы ничего! Я сама потом фсе принесу. Мы поднялись по ступеням на крыльцо дачи. Она зажала карабин подмышкой, включила фонарик и посветила на дверь. Обштопала пальцем по дверной ручьке, поднесла палец к свету. Перст весь был в грязной пыли. Но и на этом она не успокоилась: я заметил, что она незаметно сняла карабин с предохранителя и только после этого открыла входную дверь. Надеюсь, она понимала, что делает. - Оставайтесь пока что здесь, - сказала она негромко. Стоя на крыльце, я услышал, как она щелкнула в прихожей рубильником. Потом включила там свет. Прошла с карабином наизготовку в глубину дачи и там - везде - тоже включила свет. Вернулась ко мне на крыльцо уже без карабина. - Проходите. Вступая в дом, я оглянулся: она шла к оставшимися на улице вещам.
|