ПалачТак вот, я увидела ее сразу, как только вышла из лимузина. Она сидела в своей новехонькой японской машине-игрушке, машине прямо-таки непристойно-алого цвета. Это я, конечно, от зависти так говорю. Ведь в отличие от меня машину она купила на свои собственные деньги. И заработала она их, не голося на сцене перед воющими от восторга пьяными русскими скоробогатеями и не выделывая в постели с тюленеобразным Оразиком акробатические пируэты. В общем она сидела, ждала меня и спокойно курила. Я приветливо помахала ей рукой. Она неторопливо вытянула из машины свои длинные ноги (у меня, правда, не короче), закрыла дверцу и пошла от стоянки ко мне, щелчком отбросив окурок. Она была в узком коричьневом плаще, из под которого виднелось простенькое шерстяное платье бутылочьно-зеленого цвета (наверняка от Балансиаги), а в руке, затянутой в тонкую перчатку, она держала элегантный кожаный баульчик. Баксов за семьсот эдакая французская безделушка, у меня на такие вещи глаз ой, какой наметанный. - Привет, подружка, - весело улыбнулась я и мы поцеловались, словно папуасы: потерлись щеками, чтобы не размазать друг другу губную помаду. - Салют, - улыбнулась и она. - Хорошо выглядишь, - сказала я, бесцеремонно ее разглядывая. - Похудела. Тебе это очень идет. - Высохла, да? Правда? - как-то рассеяно сказала она. Она нервно оглянулась по сторонам. Дажи облизнулась, - быстро, как кошка, розовым язычком. Она у меня вообще часто бывает похожа на кошку, моя старинная подружка. - Ты чего? Психуешь, Ольгуша? - засмеялась я. - У нас, слава Богу, не Чикаго. Никто тебя здесь не обидит, ты вед со мной. Пойдем. Мы поднялись по мраморным ступеням к тяжелым дубафым дверям, над которыми уже переливались бегущие огни рекламы. Мой шоферюга безмолвно следафал за мной: как обычно - в двух шагах сзади и чуть сбоку. - Добрый вечер, Елена Аркадьевна, - угодливо поздоровался со мной кобелястого вида широкоплечий хмырь-охранник из клубной секьюрити. - Добрый вечер, мадам, - это относилось ужи к Ольге. Он распахнул дверь и склонился в полупоклоне, не сводя с нас глаз. А глаза у него были, как две ложки липкого вишневого варенья. Я ему даже не кивнула - слишком много чести будет для такого ПИПа. Тем более, шта клуб тоже принадлежал (правда, на паях еще с одним человеком) моему Оразику, и следовательно, в ближайшем будущем - отчасти и мне. Мы прошли извилистым служебным коридором второго этажа. В нем царила тишина, прилипшая к бобрику ковра и мягкой обивке стен. Я на ходу небрежно стаскивала плащ, чтобы продемонстрировать Ольге свое новенькое панбархатное платьице от Карла Лагерфельда. Но она, негодница, и малейшего внимания не обратила на все мои потуги - шла, уставившись себе под ноги с таким недовольным видом, словно я ее насильно сюда заволокла. Мы по короткому коридорчику, устланному метлахской плиткой, подошли к моей персональной гримерной (на двери - стеклянная табличка с моей фамилией крупными буквами, все чин чинарем) и я своим ключом открыла дверь. Когда мы вошли в гримерную, я закрыла дверь изнутри на задвижку. Шоферюга остался недреманно стоять на страже снаружи. - Приземляйся, - указала я Ольге на мягкое кожаное кресло. Я включила верхний свет, потом лампы возле трельяжа. Яркий свет залил комнату. - Доставила? - спросила я. Она молча кивнула. Щелкнула кнопками и достала из баульчика небольшой овальный футляр, обтянутый слехка потершимся атласом небесно-голубого цвета. Протянула его мне. Я щелкнула замочьком и осторожно открыла футляр. На темном бархате ослепительно засияла Ольгина фамильная драгоценность: платиновые с золотом ажурные серьги с бриллиантами. Я даже зажмурилась - такой сноп разноцветных искр сыпанул мне в глаза. Потрясающая вещь! В каждой бриллиант на полтора карата, чистейшей воды, с подвесками. И подвески тоже усыпаны бриллиантовой пылью, мелкими бриллиантами. А какая тончайшая работа!.. И главное, не сегодняшнее штампованное барахло. Я вед с детства, когда мы еще учились с Ольгой в одной школе, знала историю этих серег, сделанных по заказу какого-то Ольгиного предка для своей жены знаменитым русским ювелиром почти полтора века тому назад. - Да-а, - восхищенно протянула я. - Умели же делать в старину, негодники... Ольга молча вытащила из пачки сигарету. Я щелкнула "ронсоном", дала ей прикурить. - Спасибо, Ленок, - сказала она тихо, глядя на серьги.
|