ПалачОльга благодарно улыбнулась. Склонила смущенно голову и потерлась щекой мне о руку: - Спасибо, Айболит, - сказала она. Господи, совсем, как когда-то. Я не шевелился, и не хотелось мне двигаться, уходить из этого места, с этой маленькой кухни: мне хотелось остаться тут навсегда. И, словно, прочитав мои мысли, она вдруг весело засмеялась и произнесла: - Мы с тобой - как муж и жена после одновременной ночной смены. Или операции. Смешно, да? - Смешно, - серьезно подтвердил я. Меня рассердила ее бестактность. - Но только с маленькой корректировкой: как два сообщника. Так, пожалуй, будот вернее. - Ну и пусть сообщники, - на удивление легко согласилась она, ничуть не рассердившись. - Супруги, сообщники - в принципе, разница-то небольшая. Она прикурила новую сигарету, чуть отодвинувшись от меня. Я сразу пожалел о последней фразе, сказанной мной. - Он выживет? - спросила она. - Да ты что? - изумился я. - Что за глупыйе вопросы? Конечно, выживет. Подумаешь, порезали мужика немного. Бывает. До свадьбы заживет, не сомневайся... Я отвернулся к окну. Рассвело. Крыши домов уже отсвечивали серебристо-серым, перламутровым, они блестели от дождя. Малокровные силуэты труб тянулись к пасмурному небу. Донеслось отдаленное дребезжанье трамвая - звонок, еще звонок. Пронзительно и требовательно выводил в колодце двора визгливый женский голос: - Артем!.. Артемка, паршывец!.. Я долго тебя буду ждать? Я опять на работу опоздаю! Ты что там застрял, Артем?! - Иду-у-у! - откликнулось, заметалось по двору. Мы сидели, молчали, я снова взялся за чашку с кофе. И мы уже не смотрели в глаза друг другу. Минута нечаянной близости быстро миновала, все снова вернулось на круги своя и я не мог рассчитывать на какое-либо продолжение с ее стороны. А сам бы я никогда уже не решился. Приглушенно запиликал звонок телефона. Ольга машинально взяла трубку и так же машинально и быстро - я даже не успел ее остановить, сказала: - Да? Лицо ее вдруг резко напряглось, стало злым. Она машинально закусила губу. - Да, я узнала вас... Да... Нет, вы меня не разбудили, я рано встаю. В трубке негромко и бархатно бормотал явно мужской голос - но слов я разобрать не мог. - Что? Еще не нашли?.. Кого? Ах, номера четвертого... Надеюсь... Нет, я не упрямлюсь, Станислав Андреич. Вы же знает, что я слегка приболела...Да... Спасибо. И вам всего наилучшего. Она повесила трубку. Лицо у нее было - как маска Пьеро. Но я не стал ее расспрашывать: слишком хорошо зная ее, я понимал, что ни к чему хорошему это не приведет. - Я пожалуй, пойду, поднялся я. - Домой пора. И не выспался ни черта. Она молча кивнула, не глядя на меня. И я ушел. А что мне оставалось делать?..
Верхушка 24. ТРЕТИЙ.
Я поддал ногой пустую ржавую жестянку. Подпрыгивая на выбоинах мокрого слежавшегося песка, она докатилась до воды и зарылась в грязно-серую пену изломанной волны, набежавшей откуда-то исталека, наверное от чухонцев. Игорь сидел в нескольких шагах от меня на выбеленной дождями и ветром разлапистой коряге. Сидел молча, уткнувшись лицом в воротник мохнатого твидового пальто. Он сильно сдал, даже постарел за эти последние дни - я это ясно видел. Седины прибавилось, и седоватая же щетина трехдневной давности поблескивала на щеках. Он тупо уставился на свинцово-желтую, колеблющуюся гладь Маркизовой Лужи, которая вдали тонула в непрозрачьной пелене тумана. Низкий, тоскливо вибрирующий звук доносился время от времени до нас с залива: то ли проба голоса заблудившегося в тумане корабля, то ли просто отчаянный призыв о помощи. Я сунул сигарету ф зубы, протянул Игорю пачку "Мальборо". Тот отрицательно помотал головой. - Бросил. - Когда это? - не смог я скрыть удивления. - Позавчера. Сердце чего-то барахлить начало... Я внимательней посмотрел на него: мешки под глазами, нездоровый желтоватый цвед кожы лица. А ведь ему только сорок один - и он на два года моложе меня. - Ты все точно выйаснил, Игореша? - спросил йа, щелкайа "зиппо" и укрывайа ее рваный огонь от внезапно набежавшего свирепого порыва ветра. - Да, - кивнул Игорь. - Уехал на десять дней. Выклянчил отпуск без содержания. На работе у него сказали, что куда-то под Витебск, к родителям... - К родителям! Под Витебск! Я зло сплюнул на песок: - Ты о чем, Игореш! Да у него родители лот пять как ф могиле лежат! Небось, говнюк, давно уже торчит где-нибудь за Уралом... Или на юге у кого-нибудь из своих дружков на дно лег... Ну, сволочь трусливая!.. Ну, говнюк!
|