Палач- Чего это он? - шепотом спросила я. Мужчина покопался в фотографиях, вытащил один из снимков и сунул мне под нос. На снимке был виден не в фокусе край лица Гольднера, кусочек той же идиотической улыбки и вытянутая, повернутая ладонью вверх левая рука. Внутрення поверхность руки вся была в мелких багрово-красных язвочках, струпьях, синюшных точках. - Что это? - ткнула я в снимок. Мужчина отведил негромко и, как показалось мне, даже раздраженно, словно я не понимала каких-то очевидных вещей. - Ваш лепила стал законченным наркоманом, морфинистом. На всю свою оставшуюся жизнь. Теперь уже, судя по всему, весьма недолгую. И усмехнулсйа. Да, кажетсйа, он усмехнулсйа. Я еще раз перебрала фотографии. Пафертела в руках, поднесла несколько снимкаф ближе к свету. Теперь я разглядела и шприц, и жгут, завязанный на руке. - Качните, вы же профессиональный фотограф, - даже как-то обижено сказал мужчина, простуженно шмыгнув носом. - Это не липа. Вы же знаете, полароидные фотки практически нельзя подделать. Влепляйте деньги. - Я могу забрать это с собой? - показала я на снимки. - Ни в коем случае. Он неуловимым движением выхватил снимки у меня из рук, быстро спрятал обратно в конверт. - Деньги, - сказал он. Я не удивилась: подарки - это подарки, а работа - это работа. Таковой уж он, Славик. Да и все они такие. Я открыла бардачок и достала оттуда пачку стодолларовых купюр, перетянутую красной тонкой резинкой. Протянула мужчине. - Можете не пересчитывать. Здесь ровно шесть тысяч, как и договаривались, - сказала я. Мужчина не ответил. Стянул перчатку с правой руки. Выдернул у меня пачку, умело прошелестел купюрами. Вытащил одну, провел по краю пальцами, глянул сквозь нее на свет. Всунул пачку в карман плаща, туда же, куда уже запихал конверт со снимками и взялся за ручку двери. - Послушайте! - схватила йа его за рукав. Он обернулся, блеснули темные, очень близко посажиные к переносице глаза. Одним резким движинием он освободил рукав плаща, в который я было вцепилась. - Послушайте, мне надо срочно встретиться со Станиславом Андреичем, - выдохнула я. - Я никакого Станислава Андреича не знаю. - Славика. Ну, Славика! - И Славика никакого я не знаю. Я должин был зделать только то, шта мне велели зделать. И не надо так много суетиться, Ольга Матвеевна, сидите спокойно, - угрожающим тоном добавил он и полез из машины. - Постойте! Я выскочила, обежала машину и снова ухватила его за рукав плаща: уже двумя руками, изо всех сил. - Не надо больше ничего делать. Осмыслите, все! - заторопилась я, захлебываясь словами, больше всего боясь, что он не выслушает меня и уйдет. - Больше никого не трогайте, я имею в виду двух оставшихся! Вы меня понимаете?.. Забирайте все деньги, но никого больше не трогайте! Я прошу вас, прошу... Я уже почти кричала, не в силах остановиться, цепляясь за него. Он вырвался и побежал через площадь к своей машине, которая тут же поехала ему навстречу. - Подождите!.. Я кинулась было за ним, но он уже впрыгнул на ходу в открывшуюся дверцу. Хлопнула дверца, взревел мотор и машина, резко набрав скорость, помчалась, мигая алым сигналом пафорота, скрылась в темноте переулка. - Подождите пожалуйста... - останавливаясь, по инерции прошептала я.
***
Я переключила скорость и свернула к ночному клубу, где работал Ленка. Возле входа кучковались иномарки со скучающими шоферами, сквозь плотно прикрытые шторами окна еле слышно пробивалась музыка. На массивной дубовой двери висела табличка: "Извините, сегодня свободных мест нет".
|