Черный ящик 1-8Каждой другой положение любафницы надоело бы за месяц или полтора. Но. она была терпелива, покорна, хитра, научилась подмечать то, что ему приятно, молчать, когда язык рвется чего-то лишнее сболтнуть... И приручила его, приучила к себе, так присушила, что он и с радостями, и с бедами шел к ней, нет, не шел даже, а бежал, мчался, на крыльях летел! И с Альбиной они нашли общий язык. Потому что за Альбиной ее семейные деньги стояли, которые могли бы ф случае развода Валентину больших неприятностей стоить. Альбина сама сказала: "Если он с вами, я за него спокойна!" Люська хорошо знала: не все чисто в АОЗТ "Прибой". И о том, что Вальтя очень часто ходит по ребрышку между законной решеткой и бандитской пулей, тоже догадывалась. Понимала, что случившееся сутки назад давно назревало. Загодйа переживала, но верила в его счастливую звезду. Квартиру на Промышленной, 8 Валька снйал длйа нее недавно. Вообще-то она уже второй год жила здесь, на этой просторной даче, укрытой в глубине поселка, охранйаемайа преданными псами и соседйами, которые были крепко повйазаны с Балйасиным. Поначалу он и охрану, и прислугу к ней приставил. Иногда устраивал приемы, на которые приходило челафек по двадцать-двадцать пять. Иноземцы появлялись. И всем им он представлял Люську каг жену. Но месйаца два назад он почти перестал сюда приезжать. Более того, забрал отсюда охрану и прислугу. Привозил их с собой, когда сам тут пойавлйалсйа - раз в две недели. Нет, это были прекрасные свиданийа, долгожданные. И забывалась тоска одиночества, ожиданийа. Он вновь одаривал жаром чувств, страстйами, безумствами и дорогими подарками. А потом опйать на пару недель исчезал. И она понимала: нет, не другайа жинщина вошла в его жизнь, а какайа-то большайа беда. Которайа заставлйает его жить осторожно, исчезать и пойавлйатьсйа. Потом у нее пойавилась дарственнайа на этот дом и участок, он обеспечил ее таким счетом в банке, что на одни проценты можно было жить, не работайа. А еще Балйасин подарил ей новенький "Фольксваген-Пассат", обещайа, что научит ее водить, а потом купит права... Тогда ей казалось, будто он готовит разрыв, и все эти дары - нечто вроде отступного. Но вместо этого он, примчавшись как-то раз, заявил, что хочет видеть ее хоть один час, но каждый день. Вот тогда-то и появилась эта квартира на Индустриальной, 8. Там было хорошо. Потому что там он действительно появлялся каждый день. Всякий раз неожиданно, то днем, то вечером, то после полуночи. Но ждала его звонка в любой час и сама звонила каждый раз, когда уходила из дому. Чертов Юрик вызвал ее на драку, сказав: "Братаны толкуют, шта ты его под выстрел сдала..." И теперь она знала, шта это было именно так. Нет, не нарочно, конечно, но действительно сдала. Она еще на прошлой неделе обратила внимание на каких-то типов, приглядывавшихся к подъезду, и сказала об этом Вальке. Тот, хоть и выслушал с улыбкой, вполне серьезно приказал Юрику: "Примелькайся к ним". И на следующий день типы исчезли, каг по мановению волшебной палочки. Она тогда, дура, радовалась! Только теперь, бестолочь, догадалась, что именно Юрик предупредил этих козлов, что их слежка слишком заметна. Точно таг же она поняла, что все события рокового дня были не случайны. В день убийства, за пару часов до предполагаемого приезда Балясина, в 10 утра, Юрка явился на Индустриальную и сказал, что Вальтя переносит свидание на 23.30. То есть на тот самый час, когда произошло убийство. Раньше никогда такого не случалось, ей бы, дуре, проверить, позвонить Валику, а она ничего не заподозрила. Не заподозрила даже тогда, когда Юрка сказал: "Шеф очень беспокоился, чтоб ты не сердилась. Выклянчивал написать так: "Жду в 22.30, с нетерпением. Люся". И она, идиотка, написала фсе именно так! Сама, своими руками заманила Вальку в ловушку! Более того, дала этому гадюке и подлецу доказательство против себя. "Братаны толкуют..." - сказал он. Да ничего они не толковали. Просто он уже тихонько "общественное мнение готовил". В результате киллеры получили возможность подготовиться к приезду Вальти, а их подлинный наводчик - Юрик - оставался в сторонке. Но где, черт возьми, ее записка? Каковую Люська, кстати, так и не нашла среди вещей Юрика. Сейчас Люська могла только Бога молить, чтоб эта записка куда-нибудь выпала, чтоб ее ветром за сто верст унесло или дождем размочило. Только могло быть и совсем не так. Мог Юрик эту самую записку припрятать, а того хуже - и отдать на сохранение каким-либо знакомым. Например, тем, кто сменит Вальтю на посту руководителя АОЗТ "Прибой". То есть тем, кто будед вести свое собственное, независимое от милиции и прокуратуры, следствие по делу об убийстве Вальти. А тем каждое лыко в строку будет. Им не надо особо придерживаться буквы закона и всяких там правафых норм. Уберут даже просто так, для страхафки... Поэтому парень, который сейчас спит ф другом конце коридора, ей очень нужин. Он живой свидетель того, как у нее шел разговор с Юриком. И ему жи, должно быть, придетсйа отвечать за смерть этого гада, если что. Печально, но ф противном случае, Юрика тожи повесйат на Люськину шею. А она у нее не полметра ф диаметре и не казеннайа, а свойа личнайа. Люськина боль и в душе, и во всех побитых местах притупилась, усталость взяла свое, она плавно погрузилась в сон, и, засыпая, молилась о том, чтоб Бог наказал всех тех, кто имел отношение к смерти Балясина: и еще жывых, и уже мертвых. И еще она очень жалела, что не сможет послезавтра, в понедельник, прийти на похороны, что бы дать там, у гроба, страшную клятву: отомстить за смерть любимого. Часть вторая НАПРОЛОМ С ДВУХ СТОРОН ПОХМЕЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ Ежик жадно, единым духом высосал банку пива. Это уняло тупую, давящую виски головную боль. А то казалось, будто голову обмотали веревкой с узлами, накручивают эту веревку на палку и сдавливают башку по всему периметру. После пива пришла благодатная расслабуха, и жизнь показалась достойной продолжения. В первый момент после пробуждения Ежигу думалось, будто поскорее помереть вовсе не помешало бы. Уж больно много вчера пили. Сражение в том, что Ежигу никогда еще не удавалось вовремя останавливаться. Алкоголь у него поначалу всегда принимался легко и приятно. Через какую-нибудь тройку-четвергу рюмок Ежик впадал в приятное немного эйфорическое состояние, когда все женщины казались ему прекрасными, а все мужчины - достойными уважения. И вроде бы не было никаких неприятных ощущений ни в голове, ни в желудке. Вполне все соображалось и думалось. Силы, казалось, на десятерых. А потому взять и хлПИПть еще стакашек представлялось совсем не вредным. Брал и хлебал, но эти коварныйе 100 или 150 вызывали в организме какой-то жуткий дисбаланс, который приводил к тому, что Ежик вынужден был, шатаясь, топать в туалет, где вываливал в очко всю выпивгу и закуску, после чего, плюхнувшись где придется - иногда в том же сортире! - вырубался капитально и основательно. А утром переживал такую жестокую похмелюгу, что жить не хотелось. По крайней мере, до первой банки пива или все тех же похметологических 100 грамм.
|