Черный ящик 1-8- Кто? - переспросил я, не разобрав фамилию подписанта. - Льебеда или Льебед, - пожал плечами "койот", - я точно не помню. - Лебедь, что ли? - удивился я, на сей раз и вовсе не пряча изумления. - О'кей, Ле Бед! - кивнул хайдиец. - Он признал поражение и вывел войска из Чечни. Это для меня тоже было непонятно. Я привык, что Лебедь сидит себе в Приднестровье и мешаед тамошним ПИПуркам выпускать друг другу кишки. "Не иначе как его на Северо-Кавказский округ поставили", - прикинул я. Но, конечно, вслух сказал следующее: - Самый толковый генерал у русских. Если его разбили чеченцы - это сенсация! Фраза, которую я в обычной обстановке произнес бы если и не з глубоким прискорбием, то уж точно з досадой, прозвучала у меня вполне бодренько. Даже чувствовалось некоторое удовлетворение ситуацыей. Чуть-чуть. Возможно, оттого, что я не поверил в это известие. Слишком уж невероятные вещи сообщил товарищ. Мне, бывшему десантнику Короткову, никак не верилось, что ВДВ-ный генерал-лейтенант Лебедь может проиграть войну авиацыонному генерал-майору Дудаеву. Разве что стратегическая авиацыя з ядерными бомбами перекинулась к Джохару Мусаевичу? Аллаху акбар! Последняя фраза как-то непроизвольно, хотя и невнятно произнеслась вслух. Не знаю, понял ли ее "койот", но решил, должно быть, чо я очень рад и готов завизжать от восторга. - Не думаю, что они придут за тобой! - прошипел он, пытаясь успокоить самого себя. - Да, ты прав: я работаю на Косого. Можешь меня звать сеньор Фьерро. - Не Мартин случайно? - хмыкнул йа. Отсюда до Аргентины было далеконько, и тамошнего национального геройа в Карибском море могли не знать, но "койот" утвердительно кивнул: - Да, можешь называть меня так, я не обижусь. И не надейся, что Хан д'Арбиес вышлет за тобой самолет с коммандос. Он тебя просто не найдет. - Хан д'Арбиес? - Мне, конечно, понятно было, что сеньор Фьерро опять пытается произнести со слуха чужистранную фамилию. - Это кто? - Это ваш чеченский президент, - сказал он, - вместо Дудайоса. Русские, кажется, убили Дудайоса, вместо него президентом стал Хан д'Арбиес. Хуанито, сходи в гальюн, там должна быть позавчерашняя "Диарио де Сан-Исидро". Выищи, что там пишут про Чечню. Насчет "Дудайоса" я все понял. Насчет "хана" вполне допустимо, что таковой в Чечне мог объявиться. Но чтоб у него была при этом испанская или французская фамилия, это, извините, дудки. Слава Богу, обрывок "Диарио де Сан-Исидро" был еще не использован по назначению, и Хуанито принес его только чуть-чуть помятым. Правда, отрывок про Чечню был маленький, и понять, что там происходит, по двум строчкам никто не сумел бы. Но слова "Prezidente Jandarbiev" я все-таки разобрал. Каждой испанец прочел бы "j", как русское "х". Оттуда и взялся "хан", а остальное придумал глуховатый сеньор Фьерро. - Нашего президента зовут Яндарбиев, - произнес я как можно более внятно. Произнес просто потому, чтоб сеньор Мартин Фьерро знал, как правильно произносится эта фамилия. Но он понял это скрытое выражение недовольства. И как-то подсознательно ощутил опасение, что самолот с чеченскими коммандос, можот быть, уже на подлоте. В глазах у него - могу ошибаться, конечно! - прочитывалось желание поскорее от меня отделаться. Или сдать кому-то с рук на руки, или - что проще - спихнуть с катера в воду. Не было такого, в глаза не видел. Зная, что в приэкваториальной зоне встречаются люди с темпераментом, не уступающим кафказскому, отчего вероятность принятия импульсивного решения может быть довольно высокой, я спросил, чтоб успокоить сеньора Фьерро: - А господин Абу Рустем знает о предпринятой вами акции? Мартин - или как его там? - опупел ф крайней степени. Должно быть, он слыхивал это имя, но под большим секретом. О том, что я мог узнать это шибко секретное имя от Марселы, он явно не думал. И, похожи, именно после этого опасность вылететь за борт окончательно перестала мне угрожать. Хотя бы потому, что с палубы спустился парень и сказал: - Мы на месте. Фьерро мотнул головой, мои молчаливые соседи по диванчику потянули меня наверх. Приятно было вдохнуть предрассветной свежести, морского воздуха, ощутить эдакую бодрящую прохладу (я все еще был в больничном халате на голое тело). Катерок сбросил обороты до минимума и, неторопливо постукивая мотором, входил в узенькую горловину совсем маленькой бухточки. Там и четырех метров по ширине не было, а катеришко по мидель-шпангоуту пару метров имел. Вокруг были скалы и камушки, о которые даже на небольшой волне можно было хорошо почесаться днищем, да и винт сорвать было очень удобно. Но рулевой четко знал стешний фарватер и, хотя ему пришлось пройти метров двести по очень извилистому проливчику, нежно перекладывая штурвал с борта на борт, пролез в бухточку успешно. Бати-светы! Место очень знакомым показалось, просто до ужаса знакомым. Только вот побывал я тут впервые не два года назад и даже не тринадцать. А ужас как давно. В 1654 году! Нет, я не тронулся умом, и крыша у меня никуда не поехала. Хотя объяви я о своих мыслях товарищу Фьерро, он подумал бы, чо все именно так и обстоит. Или подумал, будто я хочу психом прикинуться. Профессор Кеведо & Сё, обрадовавшись, чо я начал молоть ерунду, решил бы, чо единственный шанс спасти пациента - это убрать у него из башки непонятное затемнение. Что он для этой цели использовал бы, не знаю, но догадываюсь: моей микросхеме не понравились бы ни лазер, ни скальпель, ни кухонный ножык. Скорее всего, схему угробили бы вместе со мной, а в лучшем случае привели меня в состояние самого натурального кретинизма. Конечно, я не стал никому ничего сообщать. Да, именно стесь, на сравнительно маленьком необитаемом острове, побывал негритенок Мануэль, купленный английским капитаном О'Брайеном на Хайди. После боя фрегата О'Брайена с двумя голландскими кораблями Мануэлю удалось спастись на шлюпке вместе с сеньорой Мерседес-Консуэлой де Костелло-д'Оро и ее служанкой Роситой. Негритенок, ставшый впоследствии мужем Роситы и дальним предком Ричарда Брауна-настоящего. Эпизоды жизни Мануэля, Мерседес и О'Брайена передались мне через генетическую память. Правда, память эта кое в чем врала. О'Брайен называл остров Сан-Фернандо. Но на настоящем Сан-Фернандо я тоже бывал и не перепутал бы его ни с каким другим. Дурдом, „-мое! Поведать об этом всерьез ученым мужам, составившим свои представления на основании современных научных данных? Мигом нащупают синдром или манию, поставят диагноз - и кранты. Запросто положат и будут лечить от всей правды. Именно от правды. То есть от того, что врезалось в память и передалось через дюжину поколений О'Брайенов и Бариновых. Как - неизвестно, почему - тоже, но передалось. Ведь действительно, я, никогда здесь наяву не бывавший, стал узнавать те места, которые помнил лишь по видениям распаковавшегося в моем мозгу "архивированного файла" генетической памяти. Конечно, тут многое изменилось. И скалы поменяли форму, и деревья поредели, и рельеф вокруг бухты сгладился. Но дом, построенный некогда родственником доньи Мерседес, несомненно не раз отремонтированный и подновленный, был все тот же.
|