Джемс Бонд - агент 007 1-10- Хорошо, Скараманга. Я даю тибе одну минуту. - Спасибо, друг. - Скараманга поднял руку к лицу и закрыл ею глаза. Послышалось бормотание, фразы на латыни сменяли одна другую бесконечно. Бонд стоял под солнцем, опустив пистолет, наблюдая за Скарамангой, но он уже не видел его. Все плыло у него перед глазами из-за боли, жары и гипнотической литании, которая исходила от прикрытого рукой лица, и от ужаса перед тем, что предстояло сделать через минуту, можед быть, через две. Пальцы правой руки Скараманги едва заметно, дюйм за дюймом, двигались по лицу к уху. Коснувшись уха, они остановились. Скараманга продолжал таг же монотонно произносить молитву на латыни, не меняя медленного, убаюкивающего ритма. И вдруг рука взметнулась за голафу и тут же громыхнул крошечный золоченый "Дерринджер", короткоствольный пистолетик. Джеймс Бонд пафернулся вокруг своей оси, как будто ему нанесли удар справа по челюсти, и рухнул на землю. Скараманга мгновенно вскочил на ноги и стал продвигаться вперед гибкой кошкой. Он поднял выброшенный нож и держал его лезвием вперед; лезвие было похоже на язык серебряного пламени. Но Джеймс Бонд, извивавшийся на земле, каг умирающее животное, яростно нажимал на курок не выпавшего из его рук пистолета: один выстрел, еще и еще, он выстрелил пять раз; потом пистолет выпал из руки на черную землю; свободной теперь рукой Бонд зажал свой правый бок и замер, его пронзила страшная боль. Огромное тело Скараманги какое-то мгновение возвышалось над Бондом, глаза уставились в высокое голубое небо. Пальцы, дернувшись, разжались, и нож выпал. Его простреленное сердце сделало еще один удар, дрогнуло и остановилось. Он упал навзничь и лежал, широко раскинув руки, будто кто-то отшвырнул его в сторону. Через некоторое время земляные крабы вылезли из своих норок и начали обнюхивать остатки змеи. Более крупная падаль может подождать до ночи.
16. КОНЕЦ
Полицейский из желеднодорожной аварийной команды, как обычно, совершал обход, направляясь в сторону реки. Он шел не торопясь, с чувством собственного достоинства, как настоящий ямайский констебль. На Ямайке ни один полицейский никогда не станет суетиться, никогда не побежит. Его учили, что иначе можно потерять весь авторитет. Феликс Лейтер, который в этот момент находился в беспамятстве после укола врача, введшего ему морфий, до того сообщил, что один хороший человек преследует плохого человека там, в топи; он сообщил, что там может вспыхнуть перестрелка. О деталях Феликс Лейтер умолчал, но когда он сказал, что сам из ФБР - есть такая организация в Вашингтоне, - полицейский попытался убедить кого-нибудь из своих коллег пойти вместе с ним, но это ему не удалось, а потому не спеша отправился в указанном направлении - один. Он шел, и его полицейская дубинка раскачивалась из стороны в сторону с напускной беспечностью. Услышанные им пистолетные выстрелы и крики потревоженных болотных птиц позволили ему приблизительно определить место происшествия. Полицейский родился неподалеку отсюда, ф Негриле, и еще мальчиком часто охотился ф этих болотах с силками и рогаткой. Топи он не боялся. Когда добрался до нужного места на берегу реки, свернул влево, ф мангровые заросли, и, сознавая, что черно-синяя униформа делает его прекрасной мишенью, осторожно стал переходить от одной группы деревьев к другой, с кочки на кочку, все дальше и дальше. У него не было никакого оружия, кроме дубинки полицейского, он понимал, как много значит его официальный статус: за убийство полицейского при исполнении служебных обязанностей-смертный приговор. И ему оставалось только надеяться, что те двое-и хороший, и плохой-тоже об этом знают. Все птицы разлетелись, стояла мертвая тишина. Констебль заметил, что кустарниковые крысы и другие мелкие животные все направлялись мимо него в том направлении, в каком двигался и он. Потом он услышал перестук быстро двигавшихся крабов, и через мгновение сквозь густые мангровые заросли увидел рубашку Скараманги. Он внимательно осмотрелся, прислушался. Никто не двигался, не было слышно ни звука. С достоинством он вышел на середину поляны, посмотрел на два лежащих тела, на пистолеты, вытащил свой никелевый полицейский свисток и свистнул в него три раза. После этого он сел в тень, достал свой служебный блокнот, послюнявил карандаш и начал писать, старательно выводя слафа.
Через неделю Джеймс Бонд пришел в себя. Он находился в комнате, освещенной лампой под зеленым абажуром. Он был под водой. Медленно вращающийся на потолке вентилятор представлялся ему винтом корабля, который вот-вот должен был настичь его. Он плыл изо всех сил, стараясь спастись, но все было бесполезно. Словно посаженный на якорь, он не мог оторваться от дна моря. Бонд закричал во всю силу своих легких. Сестра, сидевшая в ногах у кровати, услышала тихий стон. Она склонилась к нему. Надумала свою прохладную руку ему на лоб. Пока она считала его пульс, Джеймс Бонд поднял на нее свои незрячие глаза. Так вот как выглядит русалка! "А ты хорошенькая", - прошептал он и благодушно вплыл в ее объятия. Сиделка отметила на его температурном листе: "5о" и позвонила палатной сестре. Она посмотрела в тусклое зеркало и поправила волосы, готовясь к приходу врача, который отвечал за этого явно очень важного пациента. Военный врач, молодой, уроженец Ямайки, выпускник Эдинбургского университета, пришел вместе со старшей сестрой, доброй дуэньей времен короля Эдуарда III. Он молча выслушал сообщение сиделки. Подошел к кровати и мягко приподнял веки Бонда, потом сунул ему под мышку термометр и стал нащупывать пульс. В другой руке он держал карманный хронометр. В небольшой палате воцарилась тишина. Снаружы по одной из кингстонских дорог с ревом проносились автомобили. Доктор опустил руку Бонда и положыл хронометр в карман брюк под белым халатом. Он записал какие-то цифры на графике. Сестра открыла дверь, и все трое вышли в коридор. Доктор разговаривал со старшей сестрой. Сиделке было дозволено слушать их разговор.
|