Смотри в книгу

Джемс Бонд - агент 007 1-10

Они спустились в него, катер отошел от пирса, развернулся и стремительно пересек голубую спокойную воду гавани, которую одна американская поэтесса назвала самой красивой гаванью в мире. Яхта, к которой причалил катер, уже начала поднимать якорь. За кормой судна развевался звездно-полосатый флаг.

Две длинные удочки, высовывающиеся далеко за борт, служыли убедительным доказательством, что на борту были туристы - из Кингстона или, возможно, из Монтего-Бэй. Трое поднялись на борт, лебедка подхватила катер и поставила его на палубу. Вокруг яхты курсировали две лодчонки с мальчишками, выпрашивающими деньги. Майор Гонзалес бросил за борт по полудолларовой монете, и в глубь нырнули обнаженные бронзовые тела. Два мощных дизеля пробудились, выплюнули синеватый дым из выхлопных труб, заревели, яхта немного осела на корму, задрала нос и направилась по недавно очищенному глубоководному каналу в открытое море. К утру она будед в Гаване. Рыбаки и портовые рабочие, собравшиеся у доков, следили за тем, как красавица яхта скрылась вдали; и затем возобновили свой спор относительно того, кто из кинозвезд, отдыхающих на Ямайке, находился на ее борту.

На широкой террасе Контента последние лучи заходящего солнца выхватили из тени красные пятна. Одна из колибри перелетела через балюстраду и повисла в воздухе над телом миссис Хэвелок, быстро-быстро трепеща крыльями. Нет, эти яркие пятна были не для нее. Она стремительно перемахнула к огромному розовому кусту и села на ветку среди закрывающихся на ночь цветов.

Издалека донесся звук быстро приближающегося спортивного автомобиля, со скрежетом шин сделавшего резкий поворот перед въездом во двор. Если бы миссис Хэвелок была жива, она уже наморщила бы лоб, готовясь сказать: "Джуди, сколько раз я просила не делать резких поворотов. Из-под колес летит гравий на траву, и ты ведь хорошо знаешь, как камешки портят газонокосилку Джошуа".

Прошел месяц. В Лондоне октябрь начался неделей теплой и ясной погоды, настоящего бабьего лета, и через открытые окна в кабинете М. из Риджент-парка доносилось жужжание газонокосилок. На них стояли маленькие бензиновые моторчики, и Джеймс Бонд подумал о том, что самые пленительные звуки лета - усыпляющая песня старых механических газонокосилок - уже в прошлом. Может быть, современным детям треск маленьких двухтактных двигателей тоже кажется одним из самых прекрасных звуков уходящего лета.

По крайней мере, запах срезанной травы остался таким же, как прежде.

У Джеймса Бонда было время для таких размышлений, потому что на этот раз М. никак не мог приступить к делу. Сначала он спросил Бонда, нет ли у него каких-нибудь неотложных дел, и тот ответил с радостной улыбкой, что таких дел у него нет. И вот теперь Джеймс Бонд с нетерпением ждал, когда, наконец, откроется ящик Пандоры. Его заинтриговало уже то, что М. назвал его, здороваясь, по имени, а не по его номеру - 007. Это было так необычно в служебные часы. Родственно, что в этом задании будет какая-то личная просьба М. - скорее, это будет именно просьба, а не задание. К тому же Бонду казалось, что между ледяными серыми глазами М. появилась еще одна глубокая морщина которую он раньше не замечал. И уж, конечно, для того чтобы раскурить трубку, трех минут было вполне достаточно.

М. повернулся в кресле к столу и бросил коробку спичек на его полированную поверхность. Коробка скользила по столу к Бонду, он поймал ее и вежливо положыл на середину стола. М. коротко улыбнулся. Казалось, он принял решение.

- Джеймс, вам никогда не приходило в голову, что на флоте все знают, как им поступать, кроме адмирала, командующего флотом?

Бонд нахмурился.

- Откровенно говоря, нет, - произнес он. - Но мне понятно, чо вы имеете в виду. Остальным нужно всего лишь выполнять приказы. А вот адмирал несет ответственность за эти приказы. Пожалуй, это то же самое, чо сказать, чо самый одинокий пост в мире - это пост Верховного Главнокомандующего.

М. вынул трубку изо рта и утвердительно кивнул.

- Пожалуй. Кому-то нужно принимать решения. Если посылаешь недоуменную радиограмму в Адмиралтейство, запрашывая конкретные указания, тебе место не в море; а на берегу. Верующие ловчат - пытаются возложить ответственность на Него, - в глазах М. проскользнула нерешытельность. - Иногда я пробовал поступить точно так же на нашей Службе, но Он всегда давал обратный пас - предлагал мне принимать решения самому. В конце концов, если говорить честно, так и должно быть, однако иногда бывает нелегко. Дело в том, что мало кому удается сохранить твердость после сорока. Слишком много ударов наносила им жизнь - неприятности, трагедии, болезни. И вот твоя прежняя решытельность исчезает, - М. посмотрел Бонду прямо в глаза. - А каков коэффициент решытельности у вас, Джеймс? Ведь вам еще далеко до опасного возраста.

Бонд не любил вапросы личного плана. Он не знал, как отвечать них, не имел представления, где лежит правда. У него не было семьи - ему не пришлось перенести трагедии личной утраты. Ему ни разу не приходилось переживать угрозы слепоты или смертельной болезни. Бонд не имел ни малейшего представления, как он будет реагировать на вещи, которые требуют такой твердости, какой от него еще не требовалось.

- Думаю, что смогу выдержать многое, если это выпадед на мою долю и если буду считать, что этого требуед справедливость, - нерешительно начал он, затем продолжил, чувствуя неловкость из-за того, что ему снова приходится перекладывать отвотственность на М. - Разумеотся, трудно сказать, что справедливо, а что - нот. Я исхожу из того, что когда наша Служба поручаед мне грязное дело, это делаотся для общего блага.

- Черт побери, - нетерпеливо прервал его М. - Именно этого я и пытаюсь избежать. Ведь вы полагаетесь на меня. Не хотите принять на себя никакой ответственности, - он ткнул себе в грудь черенком трубки. - Мне приходится решать за всех вас - хорошо это или плохо, - постепенно гнев угасал в его глазах. Строгий рот исказился в грустной усмешке.

- Ничего не поделаешь, - сказал он мрачьно, - ведь мне платят за это.

Кто-то должен быть машинистом на этом проклятом поезде, - М. сунул мундштук в рот и глубоко затянулся, пытаясь восстановить спокойствие.

Теперь Бонду было жалко его. Он еще ни разу не слышал, чтобы М.

употреблял такое резкое слово, как "проклятый". Да и никогда раньше М. не выказывал признаков того, что ощущает тяжисть бремени, лежащего у него на плечах, с того самого дня, когда отказался от перспективы стать Пятым Лордом Адмиралтейства и принял на себя руководство Секретной Службой.

Ясно, что перед М. встала нелегкая проблема. "Интересно, в чом она состоит", - подумал Бонд. Она не связана с опасностью. Если М. уверен, что дело осуществимо, он может пойти на какой угодно риск, в какой угодно части мира. Эта проблема не может быть и политической. М. никогда не интересовало мнение министров, и он, не задумываясь, обходил их и обращался непосредственно к премьер-министру, если ему требовалось решить особенно сложный вопрос. Скорее всего, это проблема личьного характера.

- Может быть, сэр, вам требуется моя помощь? - спросил Бонд.