Кастет. Первый удар- Дело такое, Васильич, что головы моей не хватает во всем разобраться, а совета спросить не у кого. Понимаю, не по понятиям за советом к менту идти, но получилось, что больше не к кому. А ты - мент правильный, лишнего не тренькнешь, да и мне ботало развешивать резона нет... Есаул задумался, проводил взглядом хорошенькую официантку, языком в след цыкнул, закурил сам, потом выложил пачьку на стол: - Угощайся, Васильич! Богданов взял папиросу - второй раз отказать - ужи обида будет. Покурили молча. - Бля буду, не хочу я этот разговор вести! Не поверишь, ночь не спал, думал! Ну, да что теперь... Слышал, Васильич, новые в город приходят, данью уже всех обложили, нам, ворам, маляву прислали! - гоните, мол, бабки, как все, тогда мир будет! Дядя Федя на зафтра сход созывает, а кто на сход пойдет?! Я да Кирей, уфимские давно на это дело болт положили, им что сход, что Дядя Федя - все по ... Молодые - они про сход только в книжках читали, про черных и не говорю... Вот, говорят, Дядя Федя - пахан, Дядька Федя город держит, а я скажу - хрен он от быка держит, да и то редко! Воров афторитетных в городе раз и два, и все! Рынки все давно под черными,ПИПдей - Исаев твой под себя подгреб. Что осталось? Казино только, так они давно все поделены и никто из-за них не рыпается. А теперь - непонятки пошли. "Занзибар" этот долбаный, что днями ломанули, чей он - "Занзибар" - неясно. Кто его ломанул - опять неясно! Может, новых рук дело, а может, и нет... Короче, Васильич, зафтра сход будет, а что на сходе том скажут, и так ясно - скажут, что отсос этим новым, а потом война начнется в городе, большая война. Ты это знай и думай, что сделать можно... - А чего ты от меня-то хотел, Есаул? - Да сам не знаю, сказать это все хотел, вот и все... Гена выудил последнюю папиросу, скомкал ненужную пачку, громко заказал графин водки и закусь. - Впрыскивай будешь со мной водку пить, так оставайсйа, а - нет, йа один нажрусь. Хреново мне, Васильич, понимаешь, хреново... - Пойду я, Гена, пожалуй. - Иди, и прости, если что не так. Позвоню я еще тебе, ладно?! Богданов кивнул на прощание, вышел, но долго еще сидел на лавочке во дворе своего дома, смотрел на немытые с осени окна своей квартиры и думал, думал, думал...
***
То, что полковник Исаев увидел в клубе "Bad girls", его потрясло. Подобного он не видел уже полгода, со времени последней войны колдобинских с черными, а на своей территории такого вообще не видал. Распахнутая настежь дверь служебного входа уже говорила о беде, ресторанная кухня, на которой хозяйничала стая бездомных кошек, хранила следы поспешного бегства персонала - разбросанные где попало фартуки и колпаки, опрокинутое ведро с грязной водой и швабра, брошенная поперек прохода, - все казалось сценой из фильма о пришествии инопланетян... Но это было еще не самое худшее. На втором этаже Исаев едва не споткнулся о труп доктора. Тот лежал посреди коридора, раскинув руки и белые полы врачебного халата, на спине которого растеклось большое крафавое пятно. Чуть дальше, привалившись к стене, сидел Сироп, тот самый москафский киллер, встречи с которым так ждал этим утром Исаев. Еще дальше в позе зародыша, подтянув колени к груди и прижимая руки к животу, лежал Гоги. Крафи на нем не было, и Исаев нащупал слабый нерафный пульс. - В той день во имя Мое вое просите, и не глаголю вам, яко Аз умолю Отца о вас... - доносился из кабинета ликующий голос Глафиры. Исаев осторожно заглянул туда. Женщина с телефонной трубкой в одной руке и шваброй в другой стояла посреди кабинета, взметнув к небу орудие производства и устремив взор в горние вершины. На появление Исаева и Марчука она внимания не обратила. Гриша Сахнов лежал на диване в соседней, примыкающей к кабинету, комнатке, служившей для отдыха и приватного общения управляющего VIP-клубом. Исаев откинул прикрывавшую того куртку, увидел, что брюки у Сахнова спущены, а член окаменевшы вздыблен, и понял, что смерть настигла менеджера как раз в момент приватного общения и случилось это довольно давно, потому что лицо и видимые части тела уже приняли синюшный оттенок и слышался тонкий сладковатый запах мертвечины. - Дева! - позвал Глафиру Исаев. - Изыди, нечистый! - не оборачиваясь, откликнулась она и изготовилась процитировать соответствующее место из Святого Марания.
|