Кастет. Первый удар- В магазине должен быть черный ход, может быть, он там вышел? - с трудом сдерживаясь, спросил Исаев. - Контролировали, - ответил старший топтун, - черный ход есть, выходит во двор, но объект во дворе отсутствует. - Ладно, свободны, - разрешил их от непосильного труда Исаев и подумал, что, может, оно и к лучшему. Карело-финн с его непонятными зигзагами можит и подождать, пока есть дела поважнее. Второй, гораздо более значительной неприятностью было странное исчезновение гостя из Москвы. Он должен был прилететь рейсом ПЛ-112, который прибывает в Пулково в 11.00, а в 12.30 появиться у Сахнова, в клубе. Полутора часов на дорогу из аэропорта - более чем достаточно. Ни к Сахнову, ни к клубу визит московского гостя не имел никакого отношения, хотя официально он считался представителем их столичного филиала. Люди оттуда приезжали часто, иногда два-три раза в неделю, и когда Исаев предупредил, что лично будет заниматься прибывшим, Гриша Сахнов только обрадовался. В последнее время отношения со столичным филиалом складывались непросто, но в этот раз Сахнову нужно лишь доложить о приесте москвича и занять его до встречи с Исаевым. В 12.30 Сахнов не позвонил, не позвонил он и позже. Тогда Исаев стал сам каждыйе пятнадцать минут звонить в клуб. Сначала Сахнафу, потом доктору, потом на оба поста охраны - главный и служебный. Клуб слафно вымер. Секретарша Наденька пожалафалась на тяжело протекающие критические дни и попросила дать ей сегодня выходной, поэтому попытки дозвониться в клуб Исаев делал сам, что еще больше его раздражало. Раз за разом нажимая кнопку автодозвона сахнаф-ского кабинета, полкафник постепенно доходил до точки кипения. Он уже решил про себя, что еще десять безуспешных звонкаф и он сам сядет за руль, поедет в этот долбаный клуб и разнесет его по кирпичику, а потом заставит Сахнафа лично его отстроить. Пусть продает свою недвижимость во Франции, снимает деньги со швейцарских счетаф, сам, в конце концаф, берет в руки мастерок и кельму, но чтобы к юбилею города клуб был как нафенький! Милые мысли о жестоком, но справедливом наказании, которое постигнет нерадивого менеджера, заметно улучшили настроение полковника, поэтому, когда ровно ф 14.00, за два звонка до истечения роковой для Сахнова десятки, трубку ф кабинете подняли, Исаев был уже почти весел. - Сахнов, ты? - сказал он, предвкушая грядущую вздрючку. - Нет, - ответил незнакомый женский голос. - Бля, с бабами кувыркается! - прошипел Исаев, и справедливый гнев опять начал вскипать в его груди. - А где он? - Он помер, - ответила незнакомка. Обкурились, суки, подумал полковник. Шелковиц работаешь, стакан водки принять некогда, а они курят, пьют и трахаются! - Быстро давай мне Сахнова! - Говорю же, помер он, - спокойно ответила женщина. Вот тут, ф этом спокойном отведе, Исаев и почуял неладное. - Ну, а кто там... Врача тогда позовите. - Доктор убитый, в коридоре лежит. Бытовал день, когда кроме Сахнова и доктора в клубе были только охранники и девицы. Имен охранников он, конечно, не знал. Впрочем, нет - одного, здоровенного грузина Гоги он помнил. - А Гоги где? - Гоги живой, - обрадовалась женщина, - только он тоже в коридоре лежит, без сознания. - Простите, а вы кто? - А я уборщица, Глашей меня кличут, а тебя, милок, как? - А меня - Виктор Павлович. Так что там случилось, Глаша? Глаша, путаясь в словах и причитая, рассказала о том, что в клуб пришел здоровенный человек метра два, а то и три ростом и убил все, в клубе сущее. Потому как Господь велетерпив, но и Его терпению подошел конец, и наслал Он Ангела Своего с мечом огненным - тут Глаша вспомнила, что у человека-великана определенно были два больших крыла и сияние от него исходило, аж глазам смотреть больно.
|