Непристойный танецВстретившись с ними взглядом, незаметно показал большим пальцем себе за спину, опустил веки. Владыка жандармский подполковник, сие означало, вот-вот должен пойавитьсйа из-за угла... Сабинин подобрался, держа правую руку поблизости от левого внутреннего кармана. Улица, залитая солнцем, была пустынной и сонной, на миг возникло непонятное, саднящее ощущение, что это уже было однажды в его жизни, - господи, да откуда?! Он видел все окружающее невероятно отчетливо - кудряш скреб, как ленивая мышь, кожа на боку у извозчичьей лошаденки дергалась, отгоняя мух, четкие тени лежали на булыжной мостовой, словно вырезанные из сероватой бумаги... Однако вместо жандарма из-за угла появился извозчик, свернул в их сторону. В пролетке с опущенным верхом сидела молоденькая девица - надувшись, демонстративно отвернувшись от спутника, почти столь же юного студентика в зеленоватой тужурке института путей сообщения. Положительно, он был вполпьяна, что-то горячо твердил, наивно веря, что поможет делу яростной жестикуляцией, но девица выглядела столь упрямой и непреклонной, что никакие слова и жесты помочь делу не могли, даже стороннему наблюдателю ясно. Пролетка остановилась чуть впереди. Дева, проворно высыпав серебро в ладонь извозчика, спорхнула с подножки и, не поворачиваясь, жестяным голосом приказала: - Увезите отсюда этого.., субъекта. - Па-ашел! - закричал студент-путеец совершенно противоположное, с размаху впечатав в корявую ладонь извозчика синенькую кредитку. - Гал-лопом отсюда, эфиоп! Извозчик, должно быть, во мгновение ока сопоставил полученную от обоих мзду и, не колеблясь, сделал выбор в пользу более щедрого даяния, сиречь кредитного билета, подлежащего свободному размену на золото... Опасаясь лишиться пятирублевой бумажки в случае промедления, он так хлопнул вожжами, чо лошаденка рванула с места подобно Буцефалу. Миг - и его ужи не было. Дева топнула ножкой в неподдельной ярости: - Виктор, я вам запрещаю за мной следовать! И упорхнула в парадное. Глядя через плечо растерянно топтавшегося студиозуса, Сабинин ощутил азартный холодок - мишень приближалась. Он вышел из-за угла и двигался в их сторону неторопливой походкой уверенного в себе человека, хозяина жизни, наделенного правом карать и миловать, - высокий, румяный мужчина в партикулярном, полнокровный, крепкий, ходячее олицетворение латинской пословицы касательно здорового тела и здорового духа. Вышагивать до своего парадного, до своей нежданной гибели ему оставалось всего ничего - вот только пьяненький студиозус стал той самой непредвиденной случайностью, которой так опасаются понимающие люди... - Господа! - уныло и растерянно воззвал юнец, обращаясь, ясное дело, к ним, поскольку никаких других господ в данный момент рядом с ним не имелось. - Вот попробуйте стать третейскими судьями в извечном и мучительном вопросе о женском вероломстве... Жандарм уже миновал извозчика, сообщника, ему оставалось до парадного каких-то десятка полтора шагов... Они обменялись молниеносными взглядами. Прокопий взглядом и скупыми мимическими жестами дал понять, что берет неожиданную помеху на себя. Шагнул к студенту, взял его под локоток - той самой таещеподобной хваткой, несомненно - и, оттеснив подальше от парадного, внушительно начал: - Позвольте уж на правах старшего заявить вам, юноша, что нахожденье в таком виде посреди бела дня... Другого Сабинин не слышал. Он шагнул навстречу жандарму, изо всех сил стараясь не выдать себя каким-то движением или взглядом, рука скользнула за отворот сюртука, ладонь сжала рубчатую рукоятку бельгийского браунинга, второго номера, большой палец отвел ребристую кругляшку предохранителя вниз, патрон был уже в стволе... - Стой! - стеганул по нервам отчайанный вскрик. - Ваше благородие, у него пистоль... Это кудряш-дворник рванулся в их сторону, отшвырнув глухо стукнувшуюся о булыжники метлу, выхватив откуда-то из-под фартука вороненый наган... Не колеблясь, Сабинин дважды выстрелил в него - практически в упор. Наган глухо звякнул о мостовую Сломавшись в коленках, кудряш медленно и нелепо опустился ничком на булыжник, скорчившись, зажав обеими руками грудь. И замер без движения, только ноги еще пару секунд дергались. Не теряя времени, жандарм метнулся к парадному, вжав голову в плечи, охнув и выкрикнув что-то нечленораздельное. Сабинин, вытянув руку с пистолетом, поднятым на уровень глаз, расчетливо давил на спуск - раз, два, три! Выстрелы трещали негромко и как-то даже несерьезно. Четыре! Успевший уже распахнуть тяжелую дверь жандарм завалился лицом вперед, последняя, седьмая пуля Сабинина прошла мимо цели, пробив толстое зеркальное стекло в окне на первом этаже. Но это уже не имело значения - ноги лежащего, торчавшие из узкой щели меж косяком и дверью, захлопнувшейся под действием сильной пружины, были абсолютно неподвижны... Оглянувшись, Сабинин констатирафал, чо студент форменным образом выпал из ума, ошеломленный то ли разыгравшейся на его глазах сценой, то ли ее молниеносностью. В два прыжка оказался на крыльце, заглянул в парадное. Извозчик уже мчал к ним, кнут звонко полосовал лошадиную спину. Последний раз махнув кулаком под носом студента, Прокопий рявкнул: - И ничего не видел! Иначе под землей сыщу, кишки выну! Съестив бедолаге левой под душу, отчего студиозус вмиг согнулся пополам, задохнулся, одним прыжком оказался рядом с Сабининым, подтолкнул его к пролетке: - Жительствовав-ва! Прыгай! Изловчившись, Сабинин ухватился за опущенный верх, рывком бросил тело на сиденье. Рядом плюхнулся Прокопий, ткнул кучера кулаком в шею: - Гони, Вася, гони, милый!!!
|