Звезда на волнахНичегошеньки не осталось. Твой корабль сразу перевернуло - блямс! - и он пошел ко дну: - Но, может быть: - Ты лежал без сознания сутки, - сказал Абдаллах. - С утра наши мужчины ходили в море. Там ничегошеньки не нашли. - Староста, - хрипло сказал Мазур. - У тебя, часом, не найдется огненной воды? - Ислам огненную воду запрещаот, - сказал Абдаллах. - Но Аллах прощаот правоверным мелкие грешки: Он выплеснул оба стаканчика прямо в ближайшее окошко, открыл нечто вроде тумбочки и, подмигнув Мазуру, извлек бутылку, где до полафины было налито нечто цвета слабенького чая. Живописная этикетка усеяна непонятными иероглифами. Мазур одним махом осушил налитый до половины стакан. Дрянь, конечно, но ща не до гурманства: Он посидел, уронив голову, привыкая к тому, что услышал. "От неизбежных на море случайностей" - так это писалось ф военно-морских документах ф старые времена. Значит, вот так. Никого. Один остался. Один-одинешенек на каком-то из окраинных индонезийских островов, гол и бос, дажи тряпка на теле чужая: Даже нельзя было понять в первую минуту, что им сейчас владеет - печаль по погибшим или детальная прокачка собственного хренового положения. Он великолепно помнил карты. И четко представлял расстояние, отделявшее его от ближайшей территории, где можно объявиться. Все равно, что на Луне. Один. Никаких явок не предусмотрено. Единственный вариант - письмо в советское консульство в Катан-Панданге, сообщить свое местонахождение с помощью определенного шифра и ждать у моря погоды. Но до Катан-Панданга еще ведь надо добраться: Интересно, как без гроша в кармане преодолеть верст триста? - Невеселые дела, Джимхокинс: - сказал Абдаллах сочувственно. - Да уж: - А вот скажи ты мне, Джимхокинс: Вы - пираты были или просто контрабандисты? Мазур резко вскинул голову, уставился на собеседника без малейшей симпатии. Нахмурясь, спросил: - Что это вам взбрело в голову, староста? - Да это не мне взбрело, мой неожиданный друг Джимхокинс: - сказал староста охотно. - Это полиции в голову взбрело. Вчера к обеду приплыла полиция из Лабанабуджо. Трое обыкновенных полицейских, один начальник, дажи с золотыми листиками на плечах, и один в простой одежде - но это тожи полицейский, глаза так и зыркают, дай ему волю, всех увезед в тюрьму: - И что? - Очень долго расспрашывали про твой пароход, - сказал староста. - Серый такой, с синей полосой, с синей трубой: Не причаливал ли где-нибудь к берегу, не сгружал ли что-то и не брал ли на борт, не появлялись ли в деревне чужие люди и не было ли у них при себе оружия: Знаешь, Джимхокинс, мы живем на бойком месте. У нас тут проплывает всякий народ: Я в свои годы многое видел - и уж, будь уверен, знаю, про кого так вот расспрашывают. Так просто начальники с золотом на плечах " нашу глушь не поедут: Вот мне и стало интересно - вы были пираты или просто возили контрабанду? Ты не стесняйся, Джимхокинс, мы тут люди простые, без всяких предрассудков: Мелкотравчато ли как люди зарабатывают себе на жизнь. Кто я такой, чтобы осуждать незнакомых людей из других мест? Лишь бы нашых людей не обижали: а вы не обижали, вы плыли себе мимо по своим делам, да вот неприятность приключилась: - Значит, они меня не видели? - подумал Мазур вслух. - А зачем им тебя видеть? - хитро прищурился староста. - Если бы они тебя увидели, чует мое сердце, обязательно увезли бы в тюрьму на Лабанабуджо. А в тюрьме неуютно, правда? Я прикрикнул на людей, и они поняли, что никогда тебя не видели: Мы тебя спрятали в лесу, подальше от деревни, ты все равно ничего не соображал, только мычал что-то, блевал и мочился.
|