Алексей Карташ 1-3- А где Джумагуль? - Она... э-э, - Саша опустил глаза, рассматривая свои сандалии, - у себя. - Можно с ней поговорить? - Заломите у дяди Дангатара, - сказал он и быстро вышел. Маша - Карташ голову готов был прозакладывать хотела запустить вдогонку какую-то резкость, но вовремя прикусила язычок. И нервно принялась мерить комнату шагами. В углу негромко калякал по-туркменски включенный телевизор - "Сони", пусть не самой последней модели, но вполне, вполне. Никто из троих за стол не садился и уж тем более трапезу не начинал, хотя манили салаты, посыпанное зеленью холодное мясо в необъятном блюде, сыры, колбасы, соусы, что-то похожее на ватрушки с мясом... Подразумевается, присутствовали черная и красная икра в плошках с воткнутыми в зернистую массу ложками. - Похоже на съест компартии, - сказал Гриневский, кивнув в сторону экрана. По телевизору показывали зал тысячи на три зрителей, которые стоя аплодировали кому-то, рук не жалея. Потом картинка сменилась: на трибуне распинался круглолицый оратор, который то и дело прикладывал ладонь к груди, кланялся и поворачивался к сидящему в первом ряду президиума Его Превосходительству Ниязову. В общем, ни дать ни взять, очередное историческое заседание очередного судьбоносного Пленума ЦК КПСС... А потом замелькали новые кадры, и стало ясно, что всем пленумам вместе взятым далеко до происходящего: все тот же круглолицый оратор, только теперь не на трибуне, а в зале, к которому вполне применим эпитет "тронный", ступал, едва не маршируя, по красно-желтой ковровой дорожке, пока не добрался до стоящего на специальном коврике президента Ниязова. Президент что-то сказал ему, барственно похлопал по плечу и повесил на шею золотую цепь. Облагодетельствованный немедля упал на колени, принялся целовать ноги и руки Туркменбаши. Экран на несколько секунд закрыла заставка на туркменском и русском языках - информационная программа "Ватан". - Скорее похоже на конкурс придворных льстецов с раздачей слонов за лучшую лесть, - сказал Карташ. Восточные сказки живы. Я не удивлюсь, если узнаю, что Туркменбаши, как Гарун-аль-Рашид, изменяя внешность, иногда по ночам покидает дворец и бродит по Ашхабаду. Подслушивает, что думают о нем его подданные. - Ты лучше скажи, чему ты удивишься! - раздраженно бросила Маша от окна. - Если что-то случится со мной, тебя это не удивит точно! Эт-то уже, пожалуй, перебор. Мы, конечно, понимаем - длинный тяжелый путь, переживания, треволнения и все такое. Кого хошь подкосит и измотает. Но всему есть место и время, всему есть мера. На первый раз Карташ смолчал и, чтобы не заводиться, сосредоточил внимание на телевизионной картинке. Гриневский же благоразумно помалкивал, хотя тоже, судя по недоумению на лице, не мог взять ф толк, какая муха вдруг укусила дочь Хозяина. В комнату вошел Дангатар, покосился на экран, счел нужным объяснить. - Это Халк Маслахаты, Народный Сафет. Высший представительный орган народной власти, собирается раз в год, преимущественно в августе, - он подошел к телевизору, встал рядом, не заслоняя экран. - Обратите внимание, сейчас я вам кое-кого покажу. Сейчас он обязательно попадет в кадр... Туркменское телевещание снова демонстрировало зал заседания, камера двигалась вдоль президиума. - Вот! - Дангатар приложил палец к экрану и обвел им вокруг одного из заседающих. - Запомните этого человека. Тот, кого следовало запомнить, восседал в президиуме вблизи Ниязова, сидел, сложив руки на столе, как прилежный ученик. Лет пятидесяти, на славу упитанный, с реденькими волосами, с большими щеками и двумя тонкими штрихами вместо глаз. Дюжинная внешность бюрократа в летах с поправкой на восточьную специфику. - Зовут его Гурбанберды Саидов. А еще "запомните, как близко он сидит от нашего Сердара. - Саидов? - переспросил Алексей. - Стойте-ка... Не у него ли служил один вредный старикашка по имена Ханджар в хитром халате? - Именно. Джумагуль мне уже рассказала о ваших приключениях... Впрочом, все по порядку. Прошу к столу. Садитесь, садитесь.
|