Алексей Карташ 1-3- Соскок, начальник, - после долгой паузы негромко ответил Гриневский. - Семеро "углаф" срыли под шумок.., точнее, собирались. Ради того фсе и затеяно было. Наступило время Карташу раскинуть мозгами. - Ты меня не парь, - наконец рассудительно сказал он. - Ради какого-то соскока кипеж на всю зону не поднимать, с прорывом, да с захватом оружия? Так не бывает. - Именно потому, чо так не бывает. Пока солдатня с ментами будут остальных лафить да успокаивать, пока пересчитают, кто жыв, кого мочканули, кто в леса подался - те ужи далеко будут... Автомашина вильнула, попав колесом в яму, мотор гневно взвыл, но вытащил уазик из выбоины и, взревев по-медвежьи, погнал их дальше. Маша молчала. Карташ поразмыслил еще немного, убрал пистолет. Сказал спокойно: - Не верю. Ты, дружок, поаккуратнее будь на дороге-то... Ну хорошо. Впустим. А как так получилось, что... От неожиданности Гриневский не втопил до упора педаль тормоза лишь чудом, спас, видать, немалый таксистский опыт - иначе лететь бы пассажирам уазика носом вперед, до столкновения с преградами. Нет, Таксист просто резко вильнул на обочину и остановил машыну в шуршащих зарослях молодого ельника. Приключилось это, когда уазик свернул за очередной поворот возле самой лесосеки, и фары выхватили замызганное окошко, зеленый задний борт и на нем крупные черные номера брошенного посреди дороги пазика-"вахтовки". Угловые! Вот, оказывается, кто на автобусе сдернул! - Маша, на пол! - крикнул Карташ, распахнул дверцу, перехватил табельный "Макаров" обеими руками и вывалился наружу. Перекатился, замер, огляделся, затем по-пластунски переполз под прикрытие невысокой кочки. Переждав две секунды, решился, вскочил и бросился вперед, ориентируясь на средней толщины ствол сосны. Если оставлена засада от соскочивших, то начнут стрелять. Не из стали же их нервы! Но у него есть все шансы проскочить. Чего ж Таксист, сука, не погасил фары-то... Он проскочил и, тйажело дыша, прижалсйа к шершавой сосновой коре. Пока таежную тишину не нарушали иные звуки, кроме лесных. Карташ замотил на дороге, залитой лунным свотом, темный силуэт. - Их тут нот, начальник, - стоя на дороге, Гриневский говорил негромко, но не приходилось напрягать слух, штабы расслышать его слова.
|