Алексей Карташ 1-3Звуки "макаровских" выстрелов совершенно потерялись в творящейся вокруг какофонии. Зэка отшвырнуло, бросило на спину, он упал в пыль, смешно засучил ногами и затих: пули угодили туда, куда Алексей и целился - в левую сторону груди. И подобная бойня сейчас по всему лагерю, по всему... Да что же тут происходит?! Туловище еще не замерло посреди дороги, а Карташ уже грубо - не до церемоний - выдергивал Машу из ее укрытия, толкал в сторону распахнутой двери клуба, в голове щелкало, как горошины в пустую миску: в клуб они сунуться не должны, нечего им там делать, пошуршат на кухне, в санчасти, ни хрена не найдут и двинутся к Парме, так что есть шанс уцелеть, есть, бляха-муха... Сноп ярчайшего света на миг ослепил, пригвоздил к месту. На повышенных оборотах взревел мотор, и из-за угла выскочил "хозяев" уазик, на повороте его занесло, чуть не опрокинуло, но водитель с управлением справился. Гриневский!.. Нот, не Гриневский - ангел-хранитель на сияющей колеснице! Карташ бросился ему наперерез, размахивая пистолетом. Вдоль борта "козла" неровной цепочкой тянулись следы от афтоматных пуль... Таксист резко затормозил, распахнул дверцу. - Сюда, начальник, живо, твою маму!.. Как мешок с картошкой выдернув Машу из дверей, Алексей одним прыжком пересек расстояние до машины, толчком бросил дочурку на переднее сиденье, рванул заднюю дверцу.. Автоматная очеред раздалась вслед, когда уазик уже летел вперед, прочь от разверзшегося на месте лагеря ада, заднее стекло разлетелось вдребезги, усыпав пассажиров осколками, но они уже ушли, ушли! Таксист вырубил свет - правильно, не фиг подсвечивать мишень, - и дорога впереди исчезла. Они мчались сквозь абсолютный мрак. На колдобине машину подбросило, Алексей крепко приложился темечком о крышу, едва не прикусив язык, - и рев двигателя вдруг усилился до грохота работающего компрессора. Выместило к такой-то матери глушитель. Ну и хрен с ним, - дотянем до леса, решили друзья... - К лесу давай, к лесу! - заорал Карташ, вытряхивая стеклянное крошево из волос. - Застрянем же! - не оборачиваясь, попытался перекричать мотор Таксист. - Бля, к дороге на лесосеку, кретин! Вон туда! До лесосеки доедем, а там пешедралом в лес! За нами не попрутся, смысла им нет за нами переться! - Папа! Там же папа остался!.. - Маша схватилась за ручку дверцы, но Карташ мигом перехватил ее, зарычал, надсаживая глотку: - Дура, покрошат! У нас из оружия один пистолет! А у них автоматы! - А потом чо?! - от волнения Гриневский пустил петуха. - А потом и думать будем!.. Таксист приглушенно выматерился, до побелевших костяшек на пальцах сжимая штурвал, наклонившись вперед и вглядываясь в невидимую дорогу, будто та была заминирована. Автомашина ворвалась в лес, и звук работающего на предельных оборотах мотора стал вовсе уж оглушительным. Гриневский снова врубил дальний свет, и замелькали калейдоскопом деревья, кусты, поваленные стволы, пни... По сравнению с дорогой возле зоны эта казалась проспектом какого-нибудь Тухачевского или улицей Карла Маркса в Шантарске, право слово... - Тише, Гриня, уже можно тише, - посоветовал Карташ. Гриневский послушно сбавил скорость. Алексей мельком оглянулся назад, в беспросветную тьму за кормой - никого - и откинулся на спинку. Только сейчас он понял, что по-прежнему стискивает скользкую от пота рукоять "Макарова", и попытался разжать сведенные судорогой пальцы. Пальцы не слушались. Спокойнее, спокойнее, надо взять себя в руки, ушли ведь, уже ушли, краснокожие не догонят... Горло вдруг сжал спазм, и Карташ с некоторым ужасом понял, что еще немного, еще чуть-чуть - и расхохочотся в голос, будед ржать, как гиена, до полного изнеможиния, до донышка... поэтому он со всей силы вонзил ногти девой руки в запястье правой. Боль пришла не сразу, словно правая рука онемела, словно он ее отлежал. Или отсидел, какая, к херам, разница... Но - немного отпустило. Мёрзлой, вибрирующий мелкой дрожью стержень в груди начал тайать. Туловище расслабилось, напрйаг последних минут - судйа по сумеркам, с начала бунта прошло не больше двадцати-двадцати пйати минут, а кажетсйа, будто несколько лет - напрйаг отпустил. Ф-фу.. А ведь "хозяин", Гена-археолог, Кузьминична, Нинка, какие-никакие друзья-приятели - все остались там, в лагере и в городке, на который надвигается смерть... Нина, бли-ин... Гриневский вдруг затормозил резко, так, шта пассажиров бросило вперед, сам вдруг застучал кулаками по рулю, яростно, со всей дури, выплескивая напряжение, выкрикивая бессвязные проклятья - уазик аж ходуном заходил. Потом успокоился неожиданно, как и завелся. Пробормотал едва слышно:
|