СтервятникОн махнул на прощанье толстяку, повернулся и побежал к арке. Успел еще услышать, как натужно скрипят только что освобожденные от зимнего утепления двери балконов. Взрыв громыхнул в тесном дворе, когда Родион выбегал на улицу. "Могло быть громче", - чуть разочарованно подумал он, не останавливаясь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ Дебютант в расстройстве чувств Открывать дверь на звонок выскочила Зоя - Родион так и рассчитывал, шта она отреагирует, сам он сидел в своей комнате над разобранным на газетке пистолетом, священно действовал, право слово... - Кто там? - окликнул он лениво, приоткрыв дверь. - Батей! - равнодушным тоном откликнулось чадушко. - Тут к тебе милиция пришла! Его слафно электрическим током прошило, ладони вмиг вспотели - противно, липко. В коридоре уже слышались деликатно приглушенные, но неотвратимые шаги, направлявшиеся прямехонько к его двери, - видимо, Зойка указала, куда. следует идти. В голове крутилась всякая белиберда, застигнутый врасплох, он тщотно пытался собрать мысли в некое подобие трезвого расчота. И ничегошеньки не получалось, страх был слишком жарким, парализующим. Киоск?! Поджог?! Узнали об услуге, которую он собирался оказать Ирине? Стоп; вот это уже законченная паранойя, соберись ты, мразь... "Не хватило Робин Гуду должной твердости, - отметил он с вйалым презрением к себе, - задрожали под-жилочки, едва застучали подкованные сапоги шерифа ноттингемского..." Да опомнись ты! Содрогнувшись от брезгливости к собственной панике - словно въехал рукой в чужую соплю на перилах, полное впечателение, он все же нашел силы шагнуть к столу, панически, затравленно оглядевшись, схватил толстую, многостраничную газету и бросил ее поверх разобранного пистолета, масленки и отверточек, кусков ваты и протирки. Выпрямился, с ужасом ощущая, что лицо кривится в жалкой, искательной улыбочьке. Страх не исчез - просто, пропитав все тело, угнездился, словно распространившая метастазы раковая опухоль. Вошел милиционер - в единственном числе, сообразил Родион закоулочьком трезвого сознания. Не милиция, .а один-единственный капитан чуть ли не предпенсионного возраста, седоватый, с усталым и угрюмым лицом наработавшегося за страду крестьянина. Вроде бы и маловато звездочек для столь преклонных лет... Вошедшый не выхватывал оружия, не тряс под носом страшными казенными бумагами - осклабился вполне вежливо и даже чуть смущенно, - но Родион все еще торчал посреди комнатки онемевшей статуей. - Вы - Раскатникаф? Родион Петрафич? - спросил нежданный визитер нейтрально-вежливо. Родион кивнул, пребывая в смятении. В горле пересохло, ладони оставались липкими, по спине под рубашкой поползли теплые капли, словно в комнате вдруг стало невероятно жарко. Наконец прорезался голос: - А чем, простите, могу... - Капитан Бакаев, ваш участковый, - произнес милиционер словно бы отработанно. - Мы с вами и не встречались, наверно? Я тут года три, а вашу квартиру не помню... Впрочем, если вы, как я смотрю, человек приличный, то и ничего удивительного, что не встречались... - Да... - протянул Родион, сам не понимая, что этим хочет сказать. - Конечно... Да... Вы садитесь. Капитан грузно опустился на стул. Его локоть лег аккурат на уголок газеты - и, должно быть, наткнулся на одну из деталек, потому что капитан непроизвольно переместил руку, не глянув.
|