Волчья стая- Яволь, герр шарфюрер! - и кинулся на улицу. Вадим неуверенно приподнялся. - Сидеть, тварь! Не было команды... Он сидел еще минут десять, на протяжении которых Маргарита посылала ему самые ослепительные улыбки, играя при этом сверкавшим, как солнце, скальпелем, и повествовала со всеми деталями, со всем смаком, как в ее исполнении обычно проходит кастрация. Гейнц лишь похохатывал. Наконец вернулся напарник, Вадиму вновь защелкнули на запястьях наручники с цепью и велели шевелить ногами. Он ждал какого-то очередного подвоха, но его повели прежней, обратной дорогой. Часовой у ворот разочарованно присвистнул: - Что это он у вас в таком виде? Раскололся, гнида? - Да нет пока. - А почему на своих ногах? - Всему свое время,- туманно ответил Гейнц. Часовой заржал, словно бы прекрасно знал нечто неведомое узнику. - Давай лапы,- распорядился Гейнц, едва за ними захлопнулись лагерные ворота.- У нас гуманизм прежде всего, не стоит ограничивать твою свободу... Эй, куда повернул? В карцер давай, засранец... Ладно, в этом не было ничего страшного. Все равно время он выигрывает, всех, кто расколется, отправляют обратно в барак... Гейнц запер за ним высокую дверь из металлической сетки и направился прочь, посвистывая. Воняло мерзостно, перебивая даже исходящее от самого Вадима амбре. Ватерклозет типа "сортир" вряд ли чистили хоть разочек за последние десять лет... Он остановился у решетки, пытаясь присмотреть местечко для сидения, но откуда ему здесь взяться? Полусгнивший деревянный желоб, игравший роль писсуара, вот и вся меблировка. Внутри и того нет, только доска на три очка... Только тут он сообразил, что оказался в коридоре не один. Из покрытого полуоблупившейся известкой домика выглянула чья-то испуганная физиономия... и тут же преисполнилась злобной радости. - Ага! - воскликнул незнакомый.- Вы смотрите, кого к нам сунули! Из-за него и маемся... Он вышел на крохотный огороженный пятачок. Следом еще двое - один столь же незнакомый, а во втором Вадим мгновенно опознал лысоватого "маяка и светоча". Во-от что придумал затейник Гейнц... Троица таращилась на него со странным выражением, способным в другое время насмешить - причудливая смесь забитости и злобной радости. Все трое постарше его, в районе пятидесяти, и каждый в прошлом был не последним человеком, но сейчас превратился в трудноопи-суемое существо.
|