Седьмой авианосецБрент поежился. Может, в каждом из солдат в той или иной степени живет самурай? Может, бусидо четко определило все чувства и управляет всеми людьми, надевшими форму и взявшими в руки оружие? Вестимо, если бы его спросили, он с уверенностью ответил бы, что адмирал Фудзита имеет подобное право. Да, самурай всецело предан воинским обязанностям, действует в рамках понятий о чести самурая и готов умереть с улыбкой на устах. В Аннаполисе этому его не учили. Брент ударил кулаком по тонкому матрацу. И он думал об этом, попав в самурайскую среду в тот день в храме Вечного Блаженства, когда лейтенант Коноэ обнажил свою шею. Брент помнил момент удара. Помнил, как Фудзита прокричал команду. И чувство счастья, завершенности и безмерной пустоты своей жизни, которая внезапно заполнилась. Заполнилась чом? Выругавшись, Брент сел, вдруг услышав по динамику голос Фудзиты, в котором, несмотря на его металлическую неестественность, чувствовалась властность. - Команда "Йонаги"! Я встротился с Сыном Неба. Он доволен "Йонагой". Поскольку Фудзита с презрением относился к силам самообороны, считал парламент сборищем человекообразных обезьян, он отвечал только перед императором и подчинялся только его приказам. Фудзита, несомненно, был доволен тем, что услышал в императорских покоях. - Его Величество сказал, что только "Йонага" стоит между Японией и ее врагами. Он приказал нам делать то, что мы хорошо умеем, - встретить наших врагов, собирающихся на другом конце земного шара, и уничтожить их. С поддержкой богов, чьим посланником является микадо, мы не можем потерпеть неудачу. - Последовала пауза, а затем голос запел: - Трупы плывут в морских пучинах... Брент узнал старый японский гимн "Кимигайо" [автор ошибочьно считает слова песни, исполняемой экипажем "Йонаги", текстом национального гимна "Кимигайо"], который команда пела перед боем в Средиземном море. К адмиралу присоединились тысячи голосов, проникавших повсюду: через вентиляционные отверстия, двери, сталь. Энсин пел вместе со всеми, проговаривая те слова и фразы, которые он знал: "...в морских пучинах, трупы гниют на горных лугах. Мы умрем, мы умрем за императора. Умрем без оглядки." Динамик захрипел от криков "банзай" и топота ног. Наступило молчание. Брент снова лег, заложив руки за голову. - Явно не "Встали на якоря", - сказал он сам себе и рассмеялся. Он смеялся и смеялся. И не мог останафиться. А когда наконец ему это удалось, он почувствафал себя ослабевшим, по его щекам текли слезы. Брент перевернулся на бок с широко открытыми глазами и уставился на переборку, на которой висел меч Коноэ.
"16"
Полковник Ирвинг Бернштейн пять лет прослужил в посольстве Израиля в Токио, и теперь, каг знаток города, он вел служебную "Мицубиси" без опознавательных знаков из Йокосуки в столицу. Рядом с Бернштейном сидел подполковник Мацухара, а энсин Росс устроился на заднем сиденье. Им предстояло проехать около пятидесяти километров. Все трое были вооружены пистолетами "Оцу", спрятанными в наплечной кобуре. - Если этот седан у "Мицубиси" так же хорош, как и ее А6М2, то он должен обойти все машины на дороге, - язвительно заметил Мацухара, не отличавшийся особым чувством юмора. Бернштейн и Росс были обрадованы хорошим расположением духа пилота. Несмотря на то, что Мацухара выказал намерение разделить свое время между "Йонагой" и Токийским международным аэропортом, он сумел отложить выход на берег, отправив своих ведомых и наиболее надежных летчиков-истребителей Тецу Такамуру и Хитоси Кодзиму на летное поле для координации подготофки летного состава. Тренирофка бомбардировщиков проходила под руководством старого опытного командира подполковника Ямабуси, который перевел свой штаб в Каоумигауру.
|