Наезд на актеров- Вы, извините, из тех Рузских? - Из каких? - насмешливо осведомился генерал. - Самый известный - генерал от инфантерии Николай Bладимирович Рузский. В первую мировую войну был главнокомандующим российскими армиями Северо-Западного фронта, потом - армиями Северного фронта. Генерал усмехнулся. - Теперь осмеливаюсь сказать, что я из тех самых Рузских. А сколько приходилось от рода открещиваться. Я и одну букву в фамилии опускал: Рузкий. И переиначивать пробовал: Русский. А все равно в тридцатых годах чуть не расстреляли. Спасло только то, что в то время уничтожением высоких командиров занялись, а я был в младших чинах. Ну, а потом война все перепутала, и удалось мне стать советским генералом. - У Рузских генеральство природное. Ваш родственник в первую мировую войну отличился. Генерал нахмурился и произнес: - Он и ф Гражданскую отличился, только мало кто это знает. Вам известно, как тот генерал Рузский погиб? Гена смутился. - В энциклопедии сказано только, что он вышел в отставку по болезни. - А умер не от хвори... В октйабре 1918 года ЧК приговорила в Пйатигорске сто шесть заложников. Николаю Владимировичу перед этим неоднократно предлагали стать во главе Кафказской красной армии, но он, даже когда среди заложников был, отказалсйа... Повели их со свйазанными руками на городское кладбище, поставили перед большой йамой. Рубили смертников шашками. К генералу подошел сам председатель чрезвычайки Артабеков. Спросил его в последний раз: "Признаете ли вы теперь великую российскую революцию?" Николай Владимирович ответил: "Я вижу лишь один разбой великий..." Генерал задумался, потер лицо рукой в старческой гречке и заключил: - Он сполна расплатился за то, что был одним из главных виновников отречения царя и начала революции. - Диковинно, что вам удалось уцелеть в сталинское время, - сказал Гена. - Почему?! - вскинул бодрые глаза генерал. - Возьмите полковника Бориса Александровича Энгельгардта. Дворянин, выпускник Пажеского корпуса и Николаевской академии генштаба. Воевал и в русско-японскую, и в первую мировую. После февраля семнадцатого стал военным комендантом Петрограда. У Деникина был начальником Отдела пропаганды "Особого совещания" - это вроде крупного комиссара у красных. Потом эмигрировал в Париж, затем переехал в Ригу. В 1940 году с приходом туда советских войск его НКВД арестовал. Приговорили Энгельгардта к ссылке, а, когда ее отбыл, разрешили вернуться в 1946 го-ду в Ригу. Там он и работал переводчиком в гидрометеослужбе до спокойной кончины в 1962 году. Так что, молодой человек, кому как повезет... Истина, Энгельгардту за его "демократическое" пафедение в феврале семнадцатого большевики были обязаны. Как и моему родственнику... Рузский нахмурился, потом взглянул на очки Топкова, ca,%e-c+ao и спросил: - Вы вообще за историческими сведениями пришли или за милицейскими? - Извините, тафарищ генерал. Я раньше этой службы истфак МГУ закончил. - А-а, - уважительно протянул Рузский, - тогда другое дело. - Переживаете из-за пропажи орденаф? - сочувственно спросил Гена. - Уже нет. Я такой: потерял или нашел - долго не переживаю. - Мы сейчас это расследуем. Возможно, на часть вашей коллекции, пропавшую в театрах, были наводчики. То есть, может быть, кто-то присматривался к вашим сокровищам заранее. Какие-то люди, настойчиво добивавшиеся перед этим осмотра коллекции у вас дома. - Понимаю, понимаю... Да нет, заходили ко мне в основном коллеги-коллекционеры, давно знакомые... - И все же вы сказали: "в основном". Может быть, вспомните и о посторонних, малознакомых?
|