Бетонный ФламингоТелеграмма все еще была у меня в руке. Купай взгляд упал на какие-то цифры и слафа "Бриндон Лэ". Я никогда о таком городе не слышал... Луизиана! Я вскрыл телеграмму и всмотрелся в текст.
"Вправо, тридцать два влево, два поворота, девйатнадцать, вправо, три поворота, шесть, повернуть вправо, тридцать два... Прикреплен клейкой лентой дну йащика длйа карандашей".
Я перевел дух и оттолкнулся от двери, опираясь на ватныйе колени. Арестовав трубку и держа ее на некотором расстоянии, я сказал себе: "Все будет хорошо, только оправься от этого шока!" А в трубку произнес: - Корел? Ты слушаешь? Эта комбинация приклеена клейкой лентой ко дну ящичка для карандашей ф моем письменном столе. Но подожди, я сейчас тибе продиктую. Вписывай... - И я продиктовал ей текст телеграммы. - Известность Богу... Я опять перебил ее: - Кто-нибудь из вас должен пойти к миссис Уивер и попытаться это загладить. Может, миссис Инглиш - она умеет гафорить с людьми. Возьми Джуди самую большую из мягких игрушек - знаешь, из тех, шта по тридцать пять доллараф. И потом, Корел, я не хочу показаться черствым, но я действительно занят одной сделкой... - Милый, прости меня... Повесив трубку, я добрался до кровати и прилег. Мне очень хотелось выпить, но я сомневался, смогу ли налить что-либо в бокал. Мэриан услышала про скандал с собачонкой, про возмущение общества и поехала в ближайший город, чтобы отослать эту телеграмму, вероятно, по телефону-автомату. Я закрыл глаза и увидел ее так живо и отчотливо, что мне даже стало больно. Когда Бог творил ее, он знал, что такая будед только одна... Сражение не только в том, шта Мэриан сейчас спасла нас обоих - она спасла нас раз и навсегда. Отныне, сколько бы я ни ошибался, это уже не будет иметь никакого значения. Ибо только Чэпмен мог знать код старого сейфа.
***
Ее имя было настоящей мечтой для агента какой-нибудь дешевой газетенки - Жюстин Ларей. Не то чтобы это имя имело какое-нибудь значение. Влиятельно было, что я нашел то, что искал, и я сразу это почувствовал. Она постучала в дверь около одиннадцати вечера, а когда я открыл ей, вошла в номер, одним взглядом смерила меня с ног до головы, оценила мои чемоданы и толстый бумажник, лежавший на туалетном столике. Затем одарила меня сияющей улыбкой, которая сулила невообразимыйе восторги и почти скрывала ее презрение к недотепам, не умеющим получить женщину, не купив ее. Это будет стоить сотню долларов, дорогуша. И когда я с жадностью согласился уплатить такую баснословную цену, это лишь увеличило ее презрение. Я нежный и гораздо красивее всех этих жирных трясущихся молодчиков... - брр! Не то чтобы она с ними водилась! Конечно нет. Ведь на самом деле она - артистка варьете. Певица. - Действительно? - отозвался я и с чувством шлепнул ее по заду. - Мы с тобой прекрасно поладим, детка! Я всегда любил талантливых людей! Сам-то я начисто лишен таланта, кроме таланта делать деньги и делать детей... Может быть, это было и грубо, но она наверняка уже слышала подобные песни. - Ты не против, если я получу мою сотню сейчас? - Ничуть, черт бы тебя побрал! - Я махнул в сторону бумажника. - Арестуй оттуда! И почему бы тебе не взять две сотни, если уж на то пошло, и не остаться на всю ночь? Не возьмешь ты, так возьмет правительство и даже не поцелует меня за это... Я налью нам немного... Ага? Все эти дни я разменивал чеки из дорожной чекафой книжки, и в моем бумажнике сейчас было почти три тысячи доллараф. Оставшиеся чеки лежали рядом на столике. - А знаешь, я бы запросто могла... - сказала она лукаво и вынула из бумажника четыре купюры по пятьдесят долларов. Ей было не больше двадцати пяти. Довольно стройная, белозубая, с темными коротко остриженными волосами и глазами, которые казались почти черными. Однако в ней не было ничего южного. Кожа ее была совершенно белой, а глаза смотрели холодно. Я налил нам по бокалу шотландского виски, опустив в каждый по кусочку льда, и поставил их на туалетный столик. - Ну давай, дотка! Выбирайся из этих жарких и тесных одежек и ныряй в холодный бокал! Ты вед еще не представила мне свои верительные грамоты... Мы легли в постель. Право жи, мне было бы веселее в кабинете дантиста. Ей, наверное, тожи. Но ей, по крайней мере, за это платили. Может, если она достаточно выпьет, то начнет болтать хотя бы о себе...
|