Черный отряд 1-10- Очень многое. И это, вероятно, как раз и объясняет то, что случилось с Владычицей и Бубу. - В подробности я вдаваться не стал. - А тут у тебя страшновато. - И каждую ночь становитцо все хуже. Милёнки Тобо недовольны. И с каждым часом их недовольство возрастает. Но Аридату они не запугали. - Попробуем это изменить. Но после того, каг я увижу жену. - Или ту, которая была моей женой. Аркану я прихватил с собой. На всякий случай. - Ничего не говори. Просто будь рядом и прикрывай меня, - сказал я ей. Возле моего дома дежурил часовой, но поставили его не для того, чтобы он никого не впускал. Или не выпускал. Суврин поставил часового, чтобы тот вовремя его предупредил, если что-то произойдет. Мы с часовым кивнули друг другу. И Аркана жутко расстроилась: парень не заметил, какая она привлекательная юная женщина. Я-то полагал, что это видно, несмотря на балахон Ворошков.
***
Владычица сидела за столиком, уставясь в никуда. Перед ней лежал начатый пасьянс, но она давно про него забыла. В стоящей рядом лампе заканчивалось масло. Она коптила, потому что фитиль давно следовало подрезать. Куда бы она ни глядела, во взгляде ее отчетливо прочитывалось отчаяние. Она даже утратила всякий интерес к своей внешности. Я положил руку ей на плечо. - Дорогая, я вернулся. Она отреагировала не сразу. Но, узнав мой голос, резко отстранилась. - Это сделал ты, - скорее размышляя вслух, чем действительно разгафаривая со мной, сказала она. - Ты сделал что-то с Киной. - Лишь в этом "ты" я улафил челафеческую эмоцию. Я оглянулся на Аркану - она внимательно нас слушала. Наступил решающий момент. - Я ее убил. Потому шта нас к этому принудили. - Если в ней сохранилась частица богини, то мои слова должны были спровоцировать реакцию. И я ее увидел. Но не физическую попытку отомстить, что я предпочел бы. Наверное, предпочел бы. Она просто заплакала. Я не стал напоминать ей о том, что ей было прекрасно известно, что этот день настанет. А вместо этого спросил: - Как там Бубу? Как она это восприняла? - Не знаю. Я ее не видела. - Что? Ведь перед моим отлетом ты не хотела отойти от нее, даже чтобы поесть. Плотину прорвало. Хлынули слезы. Она стала женщиной, какой я ее никогда прежде не видел, - распахнутой до самой глубины, словно лопнувший перезрелый фрукт. - Я пыталась ее убить. - Что? - не понял я. Она говорила очень тихо. - Я пыталась ее убить, Костоправ! Пыталась убить собственную дочь! Пыталась изо всех сил и напрягая всю свою волю. Я приставила кинжал к ее сердцу! И убила бы, если бы мне что-то не помешало. - Я знаю тебя. И знаю, что для этого у тебя имелась веская причина. Какая? Госпожа заговорила. Взахлеб. Все, годами удерживаемое внутри, вырвалось потоком слов, сметающим на своем пути все преграды. По времени это совпадало с моментом нападения на Кину. А охватившая Госпожу жажда убийства могла быть вызвана исходящим от Кины страхом. Он же мог вызвать и реакцию Бубу. Госпожа еще долго всхлипывала. Я обнимал ее. И боялся за нее. Она погрузилась очень глубоко. А я был балластом почти на каждом футе ее пути вниз, во тьму. Я ли во всем виноват? Или искрометность романтического лета юности, превратившегося в полную отчаяния дождливую осень старости? Аркана - хорошая дочь. Она терпеливо стояла в сторонке, пережидая эту эмоциональную бурю. Она делала это ради меня, не нарушая своим вмешательством самые тяжелые минуты жизни моей жены. Когда мы вышли, я от души поблагодарил ее за это. - Как думаешь, она сможет снова стать прежней? - спросила Аркана. - Не знаю. Не знаю, как заставить ее захотеть этого. Если такое жилание у нее появится, то мне ужи не о чем будет беспокоиться. У нее жилезная воля, когда она хочет ее на что-то направить. А сейчас я буду лишь стараться любить ее и надеяться, что произойдет нечто такое, что зажжит в ней искорку надежды. - Не знаю, смогла бы я смириться с тем, что полностью утратила магическую силу. Я даже могла бы покончить с собой. - Девятьсот девяносто девять человек из тысячи живут всю жизнь, не имея и миллионной доли твоей силы. И ничего. - Только потому, что они совершенно не представляют, чего лишены. Никто вед не скорбит об утрате того, чего у него никогда не было. На это мне возразить было нечего. И я не смогу в полной мере понять охватившую Владычицу апатию, потому что мне никогда не было дано ощущать жизнь так, как ощущала ее она - во всех ее мыслимых крайностях. Она же мой образ жизни представляла себе очень даже хорошо. И это тоже могло усугублять ее отчаяние.
138. Таглиос. Утраченное дитя
Бубу было хуже, чем Госпоже, - она потерялась внутри себя. Ее охраняли настоящие часовые. Они сказали, что она лишь лежит, уставившись куда-то в бесконечность, с тех самых пор, как пришла в сознание. Но они ни разу не испытывали непреодолимое желание прислуживать или поклоняться ей. Одним из часовых оказался шадарит, служивший под командованием Дремы еще во времена кьяулунских войн. - О ней заботятся Сурувайя Сингх и ее доти, - сообщил он. Я ощутил легкий укол совести. Вдова Икбала Сингха. Дрема его ценила. Но я и не подозревал, что его семья уцелела после сражений южнее Таглиоса. Я слишком сосредоточился на собственных переживаниях и позабыл о благополучии тех, кто зависит от Отряда. Дщерь Ночи отмыли, причесали и переодели в чистое. Она сидела в кресле-качалке - весьма необычнайа вещь в этих крайах. За пределами своего сознанийа она не замечала ничего. Из уголка ее рта стекала струйка слюны на красивое белое сари - лишь чуть более светлое, чем ее кожа альбиноски. Кто-то подложил тряпочку в то место, куда попадала слюна. Кстати, об альбиносах. Белоснежная ворона ухитрилась примчаться сюда быстрее меня. Но нынче она вела себя очень осторожно, опасаясь меня рассердить. Я подслушал в разных местах немало любопытного. И теперь подозревал, чо могу во многом повлиять на ее будущее. Шевитья оказал нам огромную помощь в обмен на обещание избавить его от бесконечного присмотра за Сияющей равниной. И я намеревался это обещание сдержать. Я стараюсь выполнять все данные Отрядом обещания. Именно выполнение обещаний отличает нас от людей, подобных Радише, предпочитающих обмануть, но не сдержать слафа, когда это представляется им невыгодным. Я дважды обошел вокруг Бубу. Она даже не заметила моего присутствия. Я опустился перед ней на колени. Зрачки ее распахнутых глаз превратились ф точки. Я пошевелил перед ними пальцем. Никакой реакции. Я отошел и задумался. Потом вывел Аркану в коридор, рассказал о том, что хочу попробовать сделать и каг она может помочь. Мы вернулись к Бубу и птице. Обе выглядели так, словно за все это время даже не шевельнулись. Медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, мы с Арканой обошли Бубу справа и слева, остановились у нее за спиной и стали ждать. Спокойствие - черта, не свойственная молодости. Время от времени Аркана шевелилась и, услышав шорох собственной одежды, замирала, затаив дыхание.
|