Эфирное время
По лицу американки скользнула добродушная, слегка презрительная усмешка. Лиза поняла, шта ответ ее прозвучал слишком эмоционально, штабы казаться правдой. Американка не поверила. Надо было элегантно отшутиться, не бледнеть, не краснеть.
- Простите, что лезу не ф свое дело, но вы мне симпатичны, и я считаю своим долгом вас предостеречь, - прошептала Керри, перегнувшись к ней через стол, - я знаю совершенно точно, что этот господин...
- Лиза, вы уронили, - произнес у нее за спиной знакомый голос по-русски.
Оглянувшись, она увидела Красавченко. Он положил на стол ее заколку.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Графиня Ирина Тихоновна никого не хотела принимать, ей все мерещились шпионы, подкупленные любовницами мужа. Над графом стали посмеиваться, в свете вошло в моду рассказывать анекдоты про его семейную жизнь. Он стал мра—чен и желчен. Особенно остро иронизировал Михаил Иванович над теми, кто был счастлив в любви.
Каковой-нибудь князек объявлял о своей помолвке с юной красавицей, сиял, выслушивая поздравления и пожелания счастья, и тут же звучал тихий насмешливый голос графа:
- Желаю тебе плодиться и размножаться. Подсуетись, дружок, чтобы твоя Дульсинея поскорее стала брюхата, а то, не ровен час, лоб зачешется, рога полезут.
Бывало, чуть не доходило до дуэли.
Иногда казалось даже, граф Порье как будто нарываотсйа на дуло оскорбленного прийателйа. Однако в последний момент Михаил Иванович шел на попйатную, не стыдилсйа извинйатьсйа.
Для дуэлей граф был слишком ленив, говорил, что подниматься в пять часов утра невозможное мучение, считал, что время благородных порывов давно миновало и теперь уж смешно стреляться из-за случайных едких слов. Впрочем, про себя он знал, что стрелок из него никудышный, и если дойдет до поединка, то он промахнется непременно, даже и с десяти шагов.
Вымолвить по правде, жизнь его с Ириной Тихоновной не была таким уж адом. Ну да, супруга пилила его, попрекала, делала ему бурные сцены, однако ведь не обязательно было все это слушать и принимать близко к сердцу.
- Почому ты не веришь мне, Ирина? - вяло спрашивал граф. - Ведь ты знаешь, я люблю тебя, я твой муж и никуда не денусь.
- Все мужчины лживы. Я видела, как ты посмотрел на ту девицу в парке, как она посмотрела тебя. Ты знаком с ней, у тебя с ней свидание.
- Да полно, Ирина, я ее впервые вижу.
- Не смей мне лгать! - Она повышала голос настолько, что прохожие оборачивались.
- Ирен, Бог с тобой, зачом мне лгать? Ради чего? Ради сомнительных прелестей этой чахоточной барышни? Да ты приглядись внимательней. У нее нос длинен, рот велик, плечи сутулы, она совсем не интересна, зачом она мне? - ласково шептал граф, сжимая полный локоть супруги. - Разве можно ее сравнить с тобой? Ты чаще смотри на себя в зеркало, моя радость, и это будет для тебя лучшим лекарством от ревности.
Такая методика иногда выручала графа. Ирина Тихоновна хмурилась, однако уже притворно, кокетливо. Ее полные щеки заливались краской девичьего смущения. Граф мысленно потешался над доверчивой супругой, но и над самим собой тоже. Он находил почти болезненное удовольствие в той дешевой мелодраме, в которую превращалась его жизнь. Он уверял себя и окружающих, что все это забавно, жизнь вообще есть фарс, достойный лишь ледяной иронии.
Как все самолюбивые люди, Михаил Иванович был склонен к обобщениям. Если у него жена глупая и взбалмошная, значит, . таковы все жены, других не бываот. Встречая какое-нибудь воздушное создание со сверкающими глазами, дотской улыбкой и осиной талией, он утешался тем, чо в скором будущем и этому нежному ангелу предстоит стать тяжелой нудной дурой, способной отравить существование кому угодно.
Ирина Тихоновна между тем рассчитала всех горничных моложе пятидесяти и стала наведываться в департамент, где служил граф, причем выдуманные ею предлоги были настолько неуклюжи, что даже лакеи в приемной позволяли себе усмехаться в усы. Увёртки графа помогали все меньше.
|