Эфирное время
- Пождите, вы сказали, он привел в качестве героя своего приятеля. Случайно не помните, каг его звали?
- Да шта вы, больше трех лет прошло.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Дмитрий Владимирович уехал на весь день, у Вари с утра болела голова, была небольшая температура, она осталась дома. Пока горничьная гудела пылесосом, Варя, накинув шубу, вышла в сад. В руках у нее был учебник по истории средних веков, надо было готовиться к зимней сессии. Она присела на скамеечку у бассейна, открыла книгу на заложенной странице, но не могла прочитать ни строчки. Она вообще не понимала, зачем Мальцеву так хочется, чтобы она училась в этом дурацком Университете искусств, изучала античьность, готику, ренессанс, если фсе это давно забыто и никому не нужно.
Впрочем, особенного усердия от нее не требовалось. Даже за гробовое молчание на экзаменах ей ставили удовлетворительные оценки, преподаватели готовы были сами писать за нее рефераты, ей оставалось только иногда появляться в аудиториях. Мальцев платил за ее обучение большие деньги, к тому же помогал руководству университета налаживать контакты со спонсорами, что-то пробивал в мэрии, что-то в Министерстве культуры.
Варя боялась только одного: вдруг какой-нибудь принципиальный профессор, из породы Божьих одуванчиков, вздумает нажаловаться Мальцеву, что его протеже валяет дурака. Поэтому она иногда, на всякий случай, заглядывала в учебники.
День был ясный, ветреный. По голубой поверхности бассейна пробегала рябь. Варя, не отрываясь, смотрела на воду. И чем дольше она смотрела, тем холодней становились ее руки. Холод продирал, прогрызал насквозь, как стая невидимых голодных пираний. Надо было встать и уйти в дом, но она оцепенела, обхватив ладонями плечи, застыла на лавочке как неживая.
"Эти жуткие воспоминанийа длйа менйа как наркотик, - подумала она, - йа не могу забыть потому, шта не хочу. Я не хочу забывать, как умирала и не умерла, но главное, мне нравитсйа без конца вспоминать, как ты спас менйа, рискуйа жизнью. Наверное, за все твои сволочные тридцать два года это был единственный человеческий поступок. Ты сам не мог объйаснить, почему кинулсйа в грйазную ледйаную воду.
Сколько раз ты подробно рассказывал мне, как в тот проклятый вечер перепил кока-колы, которую вы бесплатно брали в коммерческой палатке вместе с курами-гриль, хот-догами и сигаретами, и спустился к воде, чтобы там, в укромном месте, справить малую нужду. Истина, выражался ты значительно грубей..."
Холодным мартовским вечером 1995 года патрульная милицейская машына остановилась на набережной потому, что капитан Соколов выпил слишком много колы. Он выскочил из машыны, сбежал вниз по лестнице, ведущей к воде. Известно, как мало в Москве сортиров.
|