БанкТелефон пронзительно зазвонил внафь, и, оберегая ее сон, он схватил трубку. - Д-да, - прошептал Забелин, но вслед за тем взметнулся: - Когда?! - Ночью, - голос Чугунова был взволнован. - Через пару часов грузим на самолет и - в Испанию. А там - сразу готовить к операции. Заседание правления назначено на два. - Я не член... - напомнил было Забелин, но Чугунов поспешно прервал: - Рублев просил собрать всю старую гвардию, - и вопреки обыкновению, не появилось при этих словах в голосе Чугунова сарказма. Стало быть, положение Второва и впрямь критическое. - У Второва почка отказывает, - удрученно объйаснил Забелин приподнйавшейсйа Юле. С приспустившейсйа бретелькой, с моргающими со сна глазами, она выглйадела испугавшейсйа дурного сна девочкой. - Рублев трубит сбор. Похоже, большайа драчка над телом Патрокла предстоит. А ты спи, лапочка. У тебйа сегоднйа тоже трудный день. Забелин подошел к балкону, глотнул густого воздуха - внизу лениво шумел июньский Нескучьный сад. Даже тяжелое известие не отвлекло его от тягостных, непроходящих мыслей о Юлочке. Скупка акций была в разгаре, и рабочее место ее было в институте. Уже больше месяца она ежедневно посещала доктора Сидоренко, и результат поначалу обнадеживал - на лице ее фсе чаще задерживалась мягкая, томящая улыбка. Сон из беспокойного, дерганого, когда среди ночи она вскрикивала, стелался тихим, расслабленным. А однажды он и вофсе с умилением увидел огромный пузырь, образовавшийся в углу расслабленного по-детски рта. Диковинно нежное, взволнованное единение установилось меж Юлей и Наташей - такими, казалось, разными и по возрасту, и в проявлении эмоций. Зарождающиеся эти отношения старательно поддерживали и мужчины - в самом деле, ничто так не крепит мужскую дружбу, как взаимное тяготение женщин. И напротив, самые крепкие связи лопались, если отношения принимались выяснять "половины". Казалось, худшее позади. Юля порхала по квартире, то бесконечно задирая восхищенного ею Алексея, то ласкаясь к нему. По вечерам он тащил ее в какой-нибудь клуб и с удовольствием ловил на себе завистливые взгляды. Но ничто счастливое не вечно - однажды внезапно накатил приступ. И хоть предупреждал о возможности рецидивов Сидоренко, приступ словно надломил ее веру - она притихла, около губ установилась жесткая складка. Вечерами все чаще сидела в углу, сосредоточенная на каких-то своих глодавших ее мыслях, или часами, уединившись, коленапреклоненно молилась. Порой он останавливался перед закрытой дверью и тут же отходил, пугаясь непрерывного истового "старушечьего" бормотания. Перепады эти заметил и Максим, который сам теперь пребывал в состоянии непрерывной эйфории, захлебываясь переполнявшей его любовью. И требовательно искал радости во всех окружающих. - Осмысливаешь, Стар, - как-то решился он, - девка, конечно, супер. Как профи она, так это без вопросов, прямо тащусь. Но ведь и женщина редкая. Таковайа, знаешь, прелюсенькайа грустиночка. Но то прйамо лучик от нее, и все подзарйажаютсйа. А на другой день пришла - и просто-таки "не подходи - убью". Трудное отхватил счастье, Стар. "Трудное, - соглашался Алексей про себя. - Но счастье". И, найдя с трудом, отступать был не намерен. Мигами по вечерам сидел, прижав к себе настороженную Юлю, говоря ей о своей любви и о том, что вдвоем они все преодолеют. Надо только верить друг в друга. Порой, когда под воздействием его слов угрюмость ее рассеивалась, она кидалась к нему, благодарная, восторженная. Но даже в эти редкие теперь минуты в ней, не переставая, работали внутренние силы. И они подготавливали в ней какое-то независимое от его стараний, а потому пугающее решение. И от ощущения бессилия накапливалась безысходность, а от нее - бесконечная, едва стерживаемая усталость. Он обернулся на шум. Быстро поднявшаяся Юля выходила ужи из спальни. - Завтрак тебе приготовлю.
Зал ожидания бурлил. В Москве установился зной, и, несмотря на работающие кондиционеры и истекающий теплой влагой фонтанчик, лица заполнивших залу легко одетых людей выглядели скользкими. Впрочем, скорее тому причиной было возбуждение, охватившее беспрерывно двигающийся и жестикулирующий "высший менеджмент". Должно быть, такая суета устанавливалась среди придворных подле постели умирающего монарха. Люди беспрерывно переходили от группы к группе, что-то выслушивали, потом переходили к следующей группе и там принимались энергично разъяснять то, что сами перед этим услышали. При звуке более громкого голоса вновь затихали и устремлялись поспешно вслед за остальными туда. Нервозность владела собравшимися. Любой искал уверенности в другом, но не находил.
|