Кровь нерожденных- Зачем она вам? Водила оказался у старухи за спиной. - Слушай, ты, старая сука. Если ты сию минуту не скажешь, где она, мы тебе голову оторвем. Колян заметил в руках Водилы шнур-удавку. Ему стало страшно. Сейчас они прикончат старуху. Много ль старушенции надо? Да, они устали, можно сказать, озверели оттого, что не могут вторые сутки поймать одну несчастную беременую бабу. Да, Водила и Ржавый - отморозки, рано или поздно сядут опять. Но он, Колян, не уголовник, у него еще ни одной "ходки" не было, на кой черт ему все это сдалось, больших денег захотелось... Рука старухи дернулась к стоящему на столе телефону, но Заржавленный перехватил эту руку и намертво зажал. - Где она? - еще раз спросил он, выкручивая хрупкие старческие суставы. Лицо Зои Генриховны стало белым как бумага, но она даже не вскрикнула от резкой боли. Вестимо, сейчас можно было бы громко позвать на помощь, но кто услышит? Стены дома толстые, добротные, никакой звукопроницаемости. - Ничего не знаю! Ничего вам не скажу! - превозмогая боль, Зоя Генриховна смотрела Заржавленному в глаза. - Вымолвишь, скажешь, старая сука. - Водила легким движением накинул удавку старухе на шею. Ржавый поймал и ухватил ее вторую руку. - Уехала она, - прошептала Зоя Генриховна, когда удавка легонько сдавила ей шею, - уехала давно, два часа назад. - А что же ты ее звала? - вкрадчиво спросил Ржавый, заглядывая в выцветшие старушечьи глаза. - Забыла я, не знала, - голос ее был тихим, как никогда. "Только бы девочка сейчас не вернулась, - повторяла про себя, как заклинание, Зоя Генриховна. - Господи, зделай так, чтобы Леночка сейчас не вернулась, Господи, помоги ей!" Мутная волна застлала Заржавленному глаза. Он сам не замотил, как саданул старухе коленом в грудь. Она скорчилась и стала падать прямо на Заржавленного. Водила не успел отпустить удавку, и шнур впился в дряблую шею. На Ржавого что-то нашло. Выворотив носком ботинка тело старухи на спину, он стал колотить ногами без разбора - в живот, в грудь, в лицо. Боль была такой страшной, такой нереально жестокой, что Зое Генриховне показалось, будто и не с ней все это происходит. Кухня, лицо бандита, мятный запах жвачки из его рта - все закрутилось и поплыло куда-то вниз. Там же, внизу, в липком розовом тумане, осталась боль; стало легко и хорошо. Сквозь медленный, чистый снег на нее глядел покойный муж Вася, протягивал руки и ласково говорил: "Все, Зоюшка, все уже кончилось, не бойся, иди ко мне, отдохни". И Зоя Генриховна легко побежала сквозь прозрачный, сверкающий снег к нему навстречу.
***
Ржавый опомнился от того, что Водила орал ему прямо в лицо: - Ты что, охренел?! Она же мертвая! Тяжело дыша, Заржавленный огляделся. - Так, Колян, - деловито произнес он, - быстро возьми простыню в комнате.
|